Везде
Кантовский ум (в когнитологической и нейрофилософской перспективе)
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии
Поделиться
QR
Метрика
Кантовский ум (в когнитологической и нейрофилософской перспективе)
Аннотация
Код статьи
S271326680031504-4-1
DOI
10.18254/S271326680031504-4
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Катречко Сергей Леонидович 
ORCID: 0000-0002-2884-7719
Должность: доцент
Аффилиация: ГАУГН
Адрес: Российская Федерация, Москва
Выпуск
Том 5 Выпуск 1-2
Аннотация

В одной из своих работ современный нейрофилософ Г. Нортхофф, развивая проблематику кантовской трансцендентальной когнитивистики (эпистемологии), вводит метафору кантовского ума. В нашей статье мы предложим экспликацию метафоры кантовского ума и на этой основе разовьем когнитологическую модель кантовского ума (кантовский ум как последовательность познавательных синтезов) с целью ее применения в современных исследованиях по когнитивистике, нейронаукам и искусственному интеллекту. Вместе с тем в настоящее время стоит вопрос (задача), с одной стороны, о переходе трансцендентализма к нейротрансцендентализму, т.е. развитии нейрокогнитологических исследований, направленных на выявление нейронных коррелятов компонентов и структур кантовского ума, а, с другой стороны, о создании интеллектуальных компьютерных программ (систем), реализующих кантианскую когнитологическую модель ума. Данная статья намечает пути решения как первой, так и второй из этих задач.

Ключевые слова
трансцендентальная философия, когнитивистика, кантовский ум, кантианская познавательная архитектура, познавательные способности, синтез, синтез схватывания, схематизм
Классификатор
Получено
01.04.2024
Дата публикации
31.05.2024
Всего подписок
2
Всего просмотров
78
Оценка читателей
5.0 (1 голосов)
Цитировать Скачать pdf
Доступ к дополнительным сервисам
Дополнительные сервисы только на эту статью
Преимущества сервисов
100 руб. / 1.0 SU
1 Имя Иммануила Канта связывают, прежде всего, с его развитием «революционной» трансцендентальной философии (метафизики). В настоящее время издается большое количество работ, посвященных осмыслению, развитию и влиянию (рецепции) кантовской трансцендентальной концепции на современную философию1. Во второй половине ХХ в. (особенно в 80-е – 90-е годы) появляется ряд значимых работ, посвященных кантовской трансцендентальной когнитивистике. Среди них выделим работы Р. Вольфа [Wolff 1963], К. Америкса [Ameriks 1982], Р. Аквилы [Aquila 1983], П. Китчер [Kitcher 1990], K. Пауэлла [Powell 1990], В. Вахмана [Waxman 1991], А. Брука [Brook 1994], Л. Фалькенштейна [Falkenstein 1995], и особо выделим монографии П. Китчер «Кантовская трансцендентальная психология» [Kitcher 1990]2 и А. Брука «Кант и ум» [Brook 1994]3, в последней из которых развивается тезис о том, что Кант (его трансцендентализм) выступает предтечей получившей бурное развитие во второй половине ХХ в. когнитивной науки4. Кантовская трансцендентальная когнитивистика5 (с учетом исследований искусственного интеллекта и развития нейротрансцендентализма) получает свое развитие и в наши дни. Выделим в этой связи несколько недавно опубликованных сборников: «Кант и философия ума» [Gomes & Stephenson 2017], «Кант и искусственный интеллект» [Kim & Schönecker 2022] и «Кантианский ум» [Baiasu & Timmons 2024].
1. О влиянии Канта (его трансцендентальной концепции) на современную философию см., например, работы [Höffe 2010] [Rockmore 2006]. Р. Ханна в своей статье «Кант в XX столетии» [Hanna 2007], сопоставляя по значимости Канта с Платоном, пишет, что развитие современной философии во многом предопределено трансцендентализмом Канта, а ХХ в. может быть назван пост-кантианским столетием.

2. См. также ее главу «Kant’s philosophy of the cognitive mind» для кантовского справочника [Kitcher 2006].

3. См. также его статью «Kant’s View of the Mind and Consciousness of Self» из SEP [Brook 2004/2020].

4. Ср. с кантовским определением трансцендентальной философии как учения, направленного на исследования нашего (человеческого) [априорного] «способа познания» (как системы познавательных способностей) [B25]. В работе Л. Фалькенштейна «Кантовский интуиционизм» [Falkenstein 1995] автор предлагает рассматривать кантовскую Критику как описание информационных процессов познания (в частности, он рассматривает «работу» наших органов чувств как работу приборов наблюдения), причем именно в этом проявляется кантовский сдвиг с эмпирической к трансцендентальной перспективе нашего анализа.

5. Одним из важных смыслов кантовского термина «трансцендентальное» выступает его противопоставление термину «эмпирическое» (подробнее см. [Катречко 2017]). В этом смысле трансцендентальная когнитивистика, хотя и опирается на эмпирические исследования, но изучает, прежде всего, теоретические модели ума (resp. познавательного процесса). Вместе с тем нужно иметь в виду, что в текстах Канта соседствует (и не всегда четко различается) эмпирический и трансцендентальный дискурс, эмпирическая и трансцендентальная перспектива, что вызывает определенные трудности при понимании его текстов. Так, например, способность воображения у Канта может быть эмпирической и трансцендентальной, а его пояснения этого различия весьма скупы.
2 В одной из своих статей нейрофилософ Г. Нортхофф вводит метафору «кантовского ума (Kantʼs mind)» [Northoff 2012], на основе которой мы предложим когнитологическую модель ума для современных исследований в области «искусственного интеллекта». При этом в ряде своих работ Г. Нортхофф, развивая тему кантовского трансцендентализма, говорит о переходе от трансцендентализма к нейротрансцендентализму (ср. с переходом от феноменологии к нейрофеноменологии) как исследованию нейронных («мозговых») коррелятов кантовского ума. Идея исследования мозговых процессов, лежащих в основе кантовской модели познания, видимо впервые была высказана А. Шопенгауэром, а свою конкретизацию (первоначальное развитие) получила у Г. Гельмгольца (см. его концепцию бессознательных умозаключений), что задает один из главных векторов современного развития трансцендентальной когнитивистики и нейрокогнитивистики [Northoff 2014]6.
6. В этой связи вводится метафора «кантианского мозга (the Kantian brain)» ([Fazelpour & Thompson 2015]; заметим, что она частично присутствует и у Г. Нортоффа), посредством которой авторы эксплицируют кантовскую идею о спонтанности нашего познания (ума), реализованную посредством нейрофеноменологических механизмов нашего мозга (см. п.3 перечня концепций сознания ниже).
3

Когнитологическая модель кантовского ума.
4

План нашего дальнейшего изложения таков. Сначала мы коротко обрисуем наиболее важные когнитологические темы кантовского трансцендентального подхода, «компоненты» кантовского ума, которые в той или иной степени получили свое развитие (реализацию) в современной когнитивистике (нейрокогнитивистике) и моделях искусственного интеллекта. А затем на этой основе эксплицируем кантовскую модель познавательного акта, т.е. опишем «работу» кантовского ума в познавательном акте. К основным компонентам кантовского ума можно отнести:
5

1. Общая характеристика нашего ума как репрезентативного, кантовская концепция репрезентативного ума (ср. с названием книги Р. Аквиллы «Репрезентативный ум» [Aquila 1983]), в рамках которой представление рассматривается как род и дается «лестница» (Stufenleiter) различных типов представлений (см. [А320/B376–377] [Кант 2006]7), которые коррелируют с нашими познавательными способностями. При этом наш ум (сознание) являются интенциональным, т.к. «все представления как представления имеют свой предмет…» [А108], причем эту интенциональность (референциональнсть) для априорных представлений (в том числе и для представлений (= понятий) рассудка) обеспечивает наша чувственность как восприимчивость и поэтому «необходимо сделать чувственным всякое абстрактное понятие, т.е. показать соответствующий ему объект в созерцании, так как без этого понятие (как говорится) было бы бессмысленным, т.е. лишенным значения» [B299].

7. Здесь и далее указание на страницы кантовской «Критики чистого разума» [Кант 2006] будут приводиться в стандартной международной пагинации A (1-е изд.) / B (2-е изд.).
6

2. Соответственно, наш ум (resp. «способ познания» [B25]) рассматривается как система познавательных способностей, среди которых Кант особо выделяет «два основных ствола человеческого познания, вырастающие, быть может, из одного общего, но неизвестного нам корня8, а именно чувственность и рассудок: посредством чувственности предметы нам даются, рассудком же они мыслятся» [B29]. Соответственно, главными типами представлений нашего ума выступают «[чувственное] созерцание и [рассудочное] понятие (intuitus vel conceptus)» ([B376]; см. выше)9.

8. Таковым выступает еще одна познавательная способность — воображение, которая в кантовской модели ума реализуется посредством синтеза схватывания [A120, А120 прим. и далее], задача которого свести («синтезировать») «многообразное [содержание] созерцания в один образ» [там же].

9. Обратим внимание на то, что Кант соотносит чувственное представление (нем. Vorstellung) с интуицией (лат. intuitus), но стандартным образом на русский язык Vorstellung переводится как созерцание (начало этой традиции положил Н. Лосский) При этом, как замечает Р. Джорд, в ранних произведениях Канта нет ни немецкого «Anschauung», ни латинского «intuitus», а «Anschauung» впервые вводится Кантом для замены выражения «conceptus singularis» в его «логических» произведениях (см. [George 1981, p.242–243]). Кант выбирает для немецкого термина интуиция слово schauung, который происходит из глагола anschauen и означает «рассматривать», «показывать дальше». Интуитивные представления «показывают дальше» свой объект, представляя его структуру, а в случае эмпирических интуиций — его эмпирические свойства (см. [B69]).
7

3. Выделение Кантом «двух основных стволов познания»: чувственности как восприимчивости/рецептивности и рассудка как спонтанности принципиально важно для кантовской когнитологии, поскольку они задают восходящий [от чувственного многообразия] и нисходящий [от трансцендентального единства апперцепции (ТЕА)] потоки обработки информации, которые Кант соотносит со своим коперниканским переворотом [BXVIII, BXXII прим.] как способом решения семантической проблемы соответствия [предметов и представлений], сформулированной им в качестве «главной тайны [задачи] метафизики» в его известном письме к М. Герцу (от 21.02.1772) [Кант 1994a]. В современной когнитологии это кантовское различение чувственности рассудка нашло свое отражение в понятии когнитивной архитектуры [ума], а свое развитие получило в ряде нейрокогнитологических моделей (например, в модели многоступенчатой обработки информации), о чем мы подробнее будем говорить ниже (при обсуждении кантовской концепции синтеза).
8

4. Важнейшим моментом кантовского трансцендентализма выступает его тезис об априорности нашего способа познания, т.е. наличии в нашем уме априорных форм (чувственности и рассудка). Соответственно, познавательный процесс мыслится Кантом как синтез эмпирической материи (восходящий поток информации) и априорных форм (эпистемологический гилеоморфизм: «знание = апостериорное содержание + априорные формы»). Кантовский априоризм порождает ряд специфических проблем, которые должны быть решены (и решаются им) в рамках трансцендентального подхода. Первая из них – уже отмеченный выше коперниканский переворот, суть которого состоит в том, что априорные формы (как представления) не могут быть получены из опыта посредством восходящего потока информации и поэтому эмпирический вектор соответствия от предметов к представлениям должен быть заменен (= переворот) противоположным ему априорным вектором подчинения предметов (как предметов опыта) априорным представлениям. При этом (это уже вторая проблема) возникает дополнительное к эмпирическому аффицированию (нем. affizieren) нашей чувственности [эмпирическими] вещами самими по себе [B306] ноуменальное аффицирование явлений/представлений посредством некоторой «нечувственной [интеллигибельной] причиной», роль которой в кантовской системе играет трансцендентальный предмет/объект [B344, B522]. Еще одной важной темой трансцендентальной философии выступает кантовская концепция эпигенезиса (частным случаем которой выступает метафизическая дедукция категорий), с помощью которой Кант решает проблему образования (генезиса) априорных форм чувственности и рассудка: понятно, что априорные формы не могут иметь опытного происхождения (Кант называет ее также субъективной [трансцендентальной] дедукцией). При этом основополагающим для кантовского трансцендентализма (как надстройки над его априоризмом) выступает то, что Н. Гартман назвал «основной апорией априоризма», суть которой формулируется в виде вопроса «Как могут априорные формы применяться в опытном познании?». Эту проблему Кант решает посредством своей трансцендентальной дедукции категорий и учения о схематизме [категорий]10.

10. Перечисленные проблемы относятся скорее к кантовской (трансцендентальной) эпистемологии, и поэтому здесь мы ограничимся лишь их кратким изложением.
9

5. Согласно Канту, в основе нашего познания лежат «осознанные представления (perceptio)» [B376]11, что предполагает задействование в ходе нашего познавательной активности сознания, которое у Канта фигурирует как апперцепция (этимология: ап–перцепция как то, что сопровождает перцепцию). Соответственно, апперцепция (сознание) выступает важным компонентом кантовского ума и выполняет в нашем познании несколько важных когнитологических функций, при этом Кант развивает свое учение об эмпирическом и трансцендентальном сознании (апперцепции)12. Например, все наши представления располагаются на некотором общем «экране сознания» (ср. «глобальным рабочим пространством» Б. Барса и «глобальным представлением А. Брука), что Кант фиксирует как осознание всех наших представлений посредством их сопровождения эмпирическим сознанием/апперцепцией («Я мыслю [это]») [B132 и далее]. Другой важной функцией трансцендентальной апперцепции выступает наша способность к синтезу (спонтанность рассудка) как отдельных представлений (например, цветовых точек на экране монитора в единый образ предмета, так и синтез/соединение разных представлений друг к другу (таковым, например, является акт образования суждений путем «синтеза» субъекта и предиката в единое суждение «S есть P»)13. Но если наш ум обладает способностью к синтезу, то можно (нужно) поставить вопрос о его возможности, что предполагает поиск трансцендентальных условий возможности подобных актов синтеза, каковым для Канта и выступает его трансцендентальное единство апперцепции (ТЕА).

11. Обратим внимание также на то, что о роли сознания в познании Кант говорит также в своей более поздней работе «Логика. Пособие к лекциям» (1800), где он обсуждает разные «степени» (уровни) познания (ср. с «лестницей» представлений [B376] из Критики) и выделяет 7 таких степеней (для нашего изложения наиболее релевантными выступают первые пять степеней, соответствующие чувственно-рассудочному познанию в «Критике чистого разума», поскольку 6-я и 7-я степени соответствуют более высоким типам разумного познания): 1. просто представление; 2. осознанное представление, или восприятие (нем. wahrnehmung; лат. percipere); 3. представление + сравнение (с другими вещами/представлениями):, или знание (nonscere); 4. сознательное знание, или познавание (cognoscere); 5 [рассудочное] понимание (intelligere) как «познавать рассудком при помощи понятий, или конципировать» [Кант 1996, c.471] (собственно, это и есть познание, которое определяется в Критике как совместная деятельность чувственности рассудка). Обратим внимание на вторую и четвертую степени, которые представляют собой осознание, соответственно, первой (представление) и третьей (знание) степеней. В этом смысле сознание (как осознание, ап-перцепция) присутствует, по Канту, и на более «низких» уровнях обработки информации, речь о более ранних формах познания, а современные биолого-нейрокогнитологические исследования, развивая эту кантовскую мысль, убедительно показывают, что определенное сознание (хотя и не в человеческом смысле) присуще животным и даже более ранним формам жизни (насекомым, растениям). Заметим, что эта тема (до–человеческих форм сознания) широко обсуждается в современной эпистемологии и когнитивистике (см., например, работу Т. Берджа «Происхождение объективности» [Burge 2010] и др.).

12. В концепции С. Зеки [Zeki 2007] кантовское различие между эмпирическим и трансцендентальным сознанием фиксируется посредством уровней микросознания и макросознания. При этом Зеки выделяет и третий уровень сознательной иерархии — единое сознание (ср. с кантовским трансцендентальным единством апперцепции), которое можно соотнести также «глобальным рабочим пространством» (концепции сознания Б. Баарса [Baars 1988]) и концептом «глобальной репрезентации» (концепция А. Брук), который характеризует кантовское трансцендентальное сознание (см. статью А. Брука в этом выпуске).

13. Тем самым Кант рассматривает разные виды синтеза. Так в фр. [B201 прим.] выделены «сложение» и «связь».
10 Развиваемая Кантом концепция сознания (апперцепции) находит свое развитие/реализацию в современных нейрокогнитологических моделях сознания (о некоторых из них мы уже говорили выше)14. В своей обзорной статье Дж. Рейджиа выделяет пять, восходящих к кантовской концепции, нейрокогнитологических (вычислительных) моделей сознания [Reggia 2013]15:
14. В нейрокогнитивистике в этой связи говорят о «нейронных коррелятах сознания» (neural correlates of consciousness) (см.: >>>> а также [Koch et al. 2016]).

15. Понятно, что когнитивных моделей сознания гораздо больше (см., например, обзор эмпирических теорий сознания в [Ревонсуо 2013]), но здесь выделены и проанализированы наиболее значимые. При этом в дополнение к этому списку мы добавляем шестую концепцию (микро)сознания С. Зеки [Zeki 2007].
11

1) концепция глобального рабочего пространства [Baars 1988] (и ее модификация в концепции «глобального нейронного рабочего пространства» [Dehaene 2001];
12

2) интегрированная теория информации [Tononi 2004];
13

3) теория субъективности Я-модели (перспектива первого лица; self-model theory of subjectivity) [Metzinger 2000].
14

4) высокоуровневые теории сознания (higher-order theories of consciousness)16, в частности, модели высокоуровневой обработки информации (higher-order thought (HOT) theory) [Rosenthal 1996];

16. См, например: >>>> .
15

5) Механизмы внимания [Treisman 2009], в том числе и теория интеграции признаков (feature integration theory) А. Трисман [Treisman & Gelade 1980];
16

6) концепция (микро-)сознания С. Зеки [Zeki 2000], в рамках которых выделяется три уровня сознания: микросознание (локальное сознание отдельных мозговых процессов) – макросознание (ср. с кантовским концептом «сознания вообще» – единое сознание (ср. с кантовским «трансцендентальным единством апперцепции»).
17 При этом автор обзора замечает, что каждая из этих моделей лишь частично моделирует функции сознания в познавательном процессе (с чем мы согласны) и поэтому он настаивает на необходимости создания комплексной концепции сознания, которая объединит в себе выделенные Кантом и перечисленные выше функции сознания, каковой и выступает модель кантовского ума.
18

6. Важнейшей составляющей кантовской когнитологии (кантовского ума) выступает его учение о синтезе (синтезах) как основной «спонтанной» операции ума в ходе познания. В первом издании Критики Кант формулирует свое учение о трояком синтезе (синтез схватывания в созерцании/интуиции, синтез воспроизведения в воображении и синтез узнавания в понятии) (см. [A97 – 110], а во втором издании Критики он дополняет и развивает концепцию синтеза в своей трансцендентальной дедукции категорий и концепции схематизма [В102–187]. Именно синтетическая деятельность составляет основное содержание кантовского ума, о чем подробнее мы будем говорить ниже.
19 Прежде чем переходить к описанию «работы» кантовского ума в процессе познания обратим внимание на несколько важных моментов кантовской когнитологической концепции. Как отмечает Л. Фалькенштейн [9] кантовский мир населяет целая россыпь когнитивных концептов, среди которых можно выделить: [чувственное] впечатление (нем. Eindrück или sinnliche Eindrücke (ср. с юмовсим impression)17, интуиция/созерцание (нем. Anschauung), ощущение (нем. Empfindung), восприятие (нем. Wahrnehmung), перцепция (нем. Perzeption), схватывание (нем. Apprehension), синтез (нем. Synthesis), – о значении некоторых из них мы уже говорили выше. Необходимо разобраться в смысловых нюансах понимания/словоупотребления этой кантовской терминологии и соотношении между этими терминами (подробнее об этом мы говорим в работе [Катречко 2022a]).
17. Как замечает Л. Стивенсон (с чем мы согласны) «первые воздействия среды на наши органы чувств составляют третий, низший уровень слепой интуиции, которую Кант называет «чувственными впечатлениями» (sinnliche Eindrücke)» [Stevenson 2018]. Вслед за Л. Фалькенштейном [Falkenstein 1995], это можно трактовать как физиологические изменения в нашей нервной системе под воздействием на них предметов. Тема кантовских впечатлений, в отличие от созерцания/интуиции, ощущения… в меньшей степени подвергалась анализу. О [чувственных] впечатлениях Кант говорит в [B1], [B2], [A50/B74], [A68/B93], [A86/B118] («впечатления, получаемые от чувств»), [A99 – 121] (синтез схватывания): [A99], [A120], [A120 прим.], [A121], [A342/В400] и др.
20 Здесь возникает несколько методологических трудностей, наиболее болезными выступают следующие две. Первая из них связана с тем, что мы должны учитывать исторический контекст ее использования. Так Р. Джордж обращает внимание на то, что кантовский термин «Erkenntnis» (как аналог лат. cognitio) указывает , скорее, на референцию/ссылку (reference») объекта перед умом, чем его знание («knowledge») [George 1981, p.241–242]]18. А термин «ощущение» (лат. sensatio; нем. Empfindung), в отличие от современной субъективной трактовки понимается Кантом в двух смыслах как в субъективном (данность сознания), так и объективном ключе (т.е. как объективное представление; см. фрагмент из «Критики способности суждения»19), хотя в Критике позиция Канта амбивалентна: если в «лестнице» представлений Кант относит ощущение к субъективной перцепции, «имеющей отношение исключительно к субъекту» ([B376; см. также [B207–8]]), т.е. к субъективным ощущениям, то в начале «Трансцендентальной эстетики» Кант определяет [эмпирическое] ощущение как «действие предмета на способность представления, поскольку мы подвергаемся его воздействию» и далее пишет, что [эмпирическое] ощущение является посредником нашего отношения к предмету [A19/B34], т.е. Кант, вслед за Т. Ридом и И. Тетенсом, говорит об объективном (интенциональном) характере наших ощущений20.
18. В частности, в своей «лестнице» из фр. [В 376] Кант употребляет термин Erkenntnis (лат. cognitio) именно в этом значении: «[Erkenntnis] ist entweder Anschauung oder Bergiff (лат. intuitus vel conceptus)» [В 376].

19. См. кантовское различение объективных и субъективных ощущений из «Критики способности суждения» (приведем ниже большую цитату из Канта): «Когда определение чувства удовольствия или неудовольствия называют ощущением, это слово означает нечто совсем иное, нежели в том случае, когда ощущением я называю представление о вещи (посредством чувств как принадлежащую к познавательной способности рецептивность). Ибо в последнем случае представление соотносится с объектом, в первом же-с субъектом и вообще не служит какому бы то ни было познанию, даже тому, посредством которого субъект познает сам себя.

20. Л. Фалькенштейн (в подтверждении тезиса об объективности ощущений) трактует ощущения как физиологические изменения в нашей нервной системе (органах чувств) под воздействием на них предметов [Falkenstein 1995] (ср. с [В34]), а не как данности нашей психики. В этом смысле ощущения совпадают с впечатлениями.
21 Вторая трудность связана с тем, что когнитивная терминология Канта является разнородной и надо учитывать разные регистры кантовского словоупотребления, прежде всего различие между эмпирическим и трансцендентальным дискурсом. Так, например, термины впечатление, восприятие, схватывание, синтез не встречаются в классификации представлений из [B376–7] (хотя в классификации присутствует аналог восприятия под именем «осознанного представления»; ср. с классификацией видов познания из кантовской Логики выше)). При этом Кант в Критике порой «смешивает» термины из разных регистров в одном дискурсе. В этой связи обращу внимание на один кантовский фрагмент (мы будем ссылаться на него ниже), в котором задействованы сразу три термина из разных регистров: интуиция (созерцание), восприятие и схватывание (синтез схватывания), – что в том числе позволяет прояснить отношения между ними. Речь идет о фр. [B160–2], в котором Кант обсуждает тему синтеза схватывания21. Здесь Кант говорит о том, что «под синтезом схватывания (Apprehension) [он] разумеет сочетание многообразного в эмпирическом созерцании/интуиции, благодаря чему становится возможным восприятие (Wahrnehmung) его, т.е. эмпирическое сознание о нем (как явлении)» [B160]. А далее Кант говорит следующее: «Таким образом, если я, например, превращаю эмпирическое созерцание (= интуицию) какого-нибудь дома в восприятие, схватывая многообразное [содержание] этого созерцания [посредством синтеза схватывания]…» ([B162]; выделено курсивом мной. — К.С.). Тем самым получается, что здесь синтез схватывания не рядоположен интуиции, а выступает когнитивным механизмом ее (интуиции) реализации22.
21. Заметим, что по сути фр. [B160-2] из 2-го изд. Критики в сокращенном и несколько переработанном виде воспроизводит описание «работы» синтеза схватывания (воображения) из 1-го изд. Критики (см. фр. [A120]). Здесь Кант описывает процесс [эмпирического] восприятия (которое начинается с «первого, что нам дается», а именно «явления, называемое восприятием, если он связано с сознанием» [A120]), говоря, что поскольку «всякое явление [как восприятие] содержит в себе нечто многообразное» [А120] и «необходимо его [многообразного] соединение», которое осуществляется посредством «деятельной способности синтеза этого многообразного» (которое Кант называет здесь воображением, или схватыванием) и которое «должно сводить многообразное [имеющееся] в созерцании/интуиции в один образ» [там же] (заметим, что здесь процесс познания «начинается» с восприятия с первоначально данного многообразного, т.е. с осознанной перцепции (перцепция + ап-перцепция), а не с простого воздействия (= аффицирования) на нашу душу» [В33]) предметов (= вещей-самих-по-себе), т.е. перцепции, о чем Кант пишет в [B1, В33], описывая общую структуру нашего опытного познания), которое «синтезируются» воображением в единый образ).

22. Обратим внимание на описание синтеза схватывания в 1-м изд. Критики [А99–100]. Там он называется «синтез схватывания в интуиции/созерцании», что подтверждает нашу мысль о том, что синтез схватывания не рядоположен интуиции, а как бы встроен в нее, выступая когнитивным механизмом ее (интуиции) реализации.
22 Вместе с тем во фр. [B162–3] описывается процесс опытного познания предметов (на примере восприятия дома и замерзания воды), который выглядит так (дадим его реконструкцию с учетом дополнений из других частей Критики). Наша [эмпирическая] интуиция/созерцание как дающая способность обеспечивает нам доступ к реальным предметам, однако в случае человеческого познания подобная чувственная перцепция сопровождается ап-перцепцией и поэтому мы имеем дело с «превращением» созерцания (путем его осознания) в восприятие как «осознанным представлением». Это «превращение» связано с тем, что мы внешний предмет (каковым является, например, дом) переносим на субъективный «экран сознания» (переход от объективного к субъективному), однако по Канту это происходит не каким-то магическим образом, как это, например, постулируется в концепции Демокрита, который полагал что в наша душа вос–принимает испускаемые предметом свои «эйдолы» (= образы). Тем самым на первоначальном экране нашего сознания вос–принимается некое чувственное многообразие, например, совокупность светящихся пикселей на экране телевизора/монитора, которое мы должны «синтезировать» в единый образ (предмета; в нашем случае – образ дома) посредством синтеза схватывания (resp. воображения)23. При этом схватывание предмета сопровождается еще двумя познавательными актами, совершаемых уже рассудком, т.е. представляющих собой «действие рассудка на чувственность и [его] первое применение» [B152]. Во-первых, при схватывании мы «постулируем» предметность воспринимаемого чувственного многообразия, т.е. синтезируем многообразие в что-то (одно), некий предмет посредством ноуменальной причины, функции которой в кантовской системе выполняет трансцендентальный предмет и, во-вторых, осуществляется эмпирическое схватывание вот-этого–предмета, что предполагает понятийное распознавание образа, т.е. задействование механизма кантовского схематизма [B176–187].
23. По сути, мы здесь описали кантовский образный (фигурный) синтез, понятие которого Кант вводит в [В154]. Там он разбирает пример с построением линии и говорит о том, что «мы не можем мыслить линию, не проводя ее мысленно» [В154] (т.е. совершая некие действия (построения), а в случае с домом — мы схватываем его (синтезируя многообразие) путем «рисования [его] образа» [В162]. В этом смысле наше сознание (кантовский ум) не фотоаппарат, а живописец (Платон), который поточечно рисует (создает) образы из многообразия.
23

Кантовский ум в познавательном процессе.
24

Теперь (на основе реконструкции кантовских текстов (прежде всего «Трансцендентальной дедукции категорий» из Критики) дадим развернутое описание элементарного познавательного акта (на примере визуального восприятия), который осуществляется кантовским умом и, тем сам, покажем его «работу» в ходе познавательного акта24.

24. По сути, здесь в ходе анализа фр. [B160–2] мы уже дали некоторое описание познавательного акта. Более подробное описание мы дадим в заключительной части нашей статьи ниже.
25

Начнем с краткого изложения двух общих предпосылок кантовского подхода к познанию. Во-первых, это кантовский коперниканский переворот, который в данном случае когнитологического описания работы кантовского ума выражается в том, что в опытном познании задействованы два вектора нашей познавательной деятельности: восходящий (эмпирический) и нисходящий (ноуменальный) векторы обработки информации (см. п. 3 выше)25. Это можно пояснить с помощью двух диаграмм. На рис. 1 представлены оба вектора познания, применительно к суждению «ЭтоJ (α) — A» («Это – стол»), а именно [эмпирическое] аффицирование субъекта суждения воздействующим на нашу душу предметом (= кантовской вещью самой по себе) (жирная стрелка слева), а также [ноуменальное] «аффицирование» воспринятого нами чувственного многообразия со стороны рассудка (на рис. 1 тонкими стрелками справа представлены три фазы (модуса) данного аффицирования (со стороны ТЕА (трансцендентального предмета), чувственности и рассудка), которые подробнее представлены на рис. 2)26:

25. Заметим, что кантовский коперниканский переворот в данном случае состоит в том, что Кант, наряду с эмпирическим вектором познания «от предметов к представлениям» (см. семантическую проблему соответствия предметов и представлений из письма к Герцу (21.02.1772)), вводит и противоположный (дополнительный) ноуменальный/априорный вектор «от априорных представлений к предмету опыта». При этом Кант использует выражение «коперниканский переворот» как аналогию, поскольку сам Кант не отменяет (не переворачивает) эмпирический вектор познания (как это происходит в оригинальном (астрономическом) коперниканском перевороте), а лишь дополняет его ноуменальным вектором познания, что не отменяет революционного характера кантовской концепции трансцендентализма как «измененного метода мышления» [BXVIII].

26. Если обратиться к прямому кантовскому описанию его коперниканского переворота (см., например, [BXVI–XXII], то там Кант говорит о двух фазах (модусах) ноуменального «подчинения» предмета нашим априорным представлениям на уровне созерцания (чувственность) и понятия (рассудок). В этом смысле выделяемая нами третья фаза ноуменального аффицирования посредством трансцендентального предмета, не получившая свою экспликацию в описании Канта, выступает как начальная (первая) составная часть второго (рассудочного) подчинения предмета представлениям: мы определяем предмет (созерцание [предмета]) посредством рассудочных предикатов (понятий), но для этого я должен эти предикаты «отнести к чему-нибудь как к предмету» [BXVII].
26

Рис. 1
27 На рис. 2. представлены три фазы (модуса) «ноуменального аффицирования» воспринимаемого нами чувственного многообразия, а именно: 1. априорными формами чувственности, что приводит к пространственно-временному оформлению чувственного многообразия: мы воспринимаем не просто дом, дом как трехмерный предмет; 2. кантовским трансцендентальным предметом, который как ноуменальная причина преобразует («превращает») чувственное многообразие в предмет (в нашем случае – в дом)27; 3. рассудочное «аффицирование» предмета опыта (или явления) категориями рассудка, благодаря чему компоненты суждения получают дополнительную категориальную разметку, или «трансцендентальное содержание» [B105], например в суждение «Дом – белый», «дом» мыслится нами как субстанция, а «белый» как акциденция28.
27. В каком-то смысле это аффицирование трансцендентальным предметом является первоначальным модусом, но здесь мы поставили его (как рассудочное) на второе место, после априорно-чувственного аффицирования.

28. На рис. 1 и рис.2 мы сосредоточились на теме ноуменального аффицирования и его фазах (модусах), хотя главным познавательным эффектом акта восприятия выступает распознавание схваченного [образа] предмета, или созерцания ЭтоJ(a), посредством понятия P, т.е. формирование протосуждения «Это — стол». Ниже, при описании познавательного акта мы вернемся к этой теме и скажем об этом подробнее.
28

Рис. 2
29

Соответственно, как мы уже это отметили в п. 4 выше, наше знание складывается из двух составляющих: эмпирического содержания и его априорного «оформления». Например, при восприятии стола мы «вкладываем» получаемые нами из опыта содержание (т.е. конкретные характеристики стола как деревянного предмета размером в 1 метр, окрашенного в желтый цвет) и пространственность стола (что связано с «(воз)действием» нашей априорной формы чувственности пространства: мы смотрим на стол через пространственные «очки»). На этом мы закончим наше краткое введение в кантовский коперниканский переворот и его осуществления на примере визуального восприятия в познавательном процессе (подробнее см. наши работы [Катречко 2022c, 2022d]).
30 Кантовская идея о наличии в нашем познании двух познавательных векторов (resp. восходящая и нисходящая обработка информации) нашла свое отражение в подходе Predictive Processing (PP; predictive mind29) из области искусственного интеллекта, суть которого состоит в том, что наш ум скорее не воспринимает информацию извне (ср. с попперовской метафорой познания как «бадьи»), а продуцирует прогностические (predictive) гипотезы, которые потом проверяет на практике. Заметим, что эта идея восходит к a la кантианской концепции «бессознательных умозаключений» Г. Гельмгольца и в отличие от Канта она предполагает такую «прогностическую» деятельность не только относительно априорных форм, но и относительно содержательных компонентов нашего познания (подробнее о влиянии (рецепции) Канта на область PP см. обзорную статью [Swanson 2016]).
29. См.: >>>> ; >>>>
31 Второй методологической предпосылкой кантовского подхода к познанию выступает различение «Единое – Многое», которую Кант кладет в основу своей когнитологической концепции ума (см. п.5 выше). При чем если в исходном неоплатоническом варианте этого различения Единое выступает в качестве сверх–сущего онтологическим основанием (или трансцендентальным условием (Кант)) существования мира Многого (мира вещей), то кантовское Единое (под именем «трансцендентального единства апперцепции») становится уже эпистемологическим «основанием» (=трансцендентальным условием) для функции единения (resp. синтеза) многого (= чувственного многообразия) в единое (=суждение) в познании. Треугольник «Единое-Многое» поворачивается на 90 градусов, из онтологической схемы мира он становится эпистемологической схемой его познания30.
30. Идею о концептуальной связи (преемственности) античного (неоплатонического) «Единого» и новоевропейского (кантовского) «Трансцендентального единства апперцепции» мы позаимствовали из статьи А.Л. Доброхотова [Доброхотов 2008]. При этом происходит трансформация онтологического Единого Платона в эпистемологическое Единое (=трансцендентальное единство апперцепции) Канта.
32

Рис. 3
33 Соответственно, кантовская схема, или кантовского ума (с учетом выделяемых Кантом познавательных способностей), которое начинается с чувственного многообразия и заканчивается рассудочным суждением (как основной формой знания) в общем виде можно представить так:
34

Рис. 4
35 Перейдем теперь к более подробному описанию познавательного процесса (и, соответственно, к описанию структуры кантовского ума)31. Элементарный познавательный акт (ниже мы ограничимся примером зрительного восприятия вот этого, стоящего передо мной стола).) имеет по Канту сложную структуру и представляет собой последовательность (иерархию) синтезов преобразования (единения) чувственного многообразия в суждение (как основной формы знания), среди которых мы выделяем следующие восемь синтезов: 1. синтез схватывания; 2. синтез апперцепции; 3. фигурный (пространственный) синтез; 4. синтез соединения; 5. схематический (временной) синтез; 6–7 образно–предметно–понятийный синтез «Этоj – Ai»; 8. пропозициональный синтез «Aj – Bi».
31. Ниже будет представлена определенная (наша) реконструкцию кантовского подхода, образованную (составленную) из разных фрагментов «Критики чистого разума» и других его текстов. Понятно, что подобный синтез предполагает определенное согласование разных фрагментов в единую модель кантовского ума.
36 При этом, как пишет Кант в своей «Трансцендентальной дедукции» 1-го изд. Критики (так называемой «дедукции снизу»), «первое, что нам дается [в эмпирическом познании], есть явление32, называемое восприятием, если оно связано с сознанием…» ([А120]; вставки и курсив мои. – К.С.). О начале познания Кант говорит также в [В1] и [B33], причем во всех трех случаях он говорит об этом несколько различным образом. В фр. [В1] Кант говорит об аффицировании нашей чувственности предметами (= вещами самими по себе), в результате чего мы получаем «грубый материал чувственных впечатлений» [В1], которые выступают исходным материалом нашего познания, а в фр. [А 120] Кант использует для этого выражение «чувственное многообразие». В фр. [B33] Кант обсуждает тему интуиции (созерцания) как нашего (человеческого) «способа, каким познание непосредственно относится к [предмету]», который «некоторым образом аффицирует нашу душу», т.е. здесь познание начинается с [эмпирического] созерцания, «неопределенным предмет которого [является] явление». Из двух кантовских вариантов «начала» познания (явления и/или чувственное многообразие) мы выбираем «чувственное многообразие» (или «чувственные впечатления»), поскольку, как уточняет Кант в [А120], «явление содержит в себе нечто многообразное», которое еще «необходим соединить» посредством воображения как «деятельной способности синтеза этого многообразного…, или схватывания*» ([А120]; см. важную кантовскую сноску [А120 прим.]), т.е. кантовское явление есть все же не начало, а результат преобразования (объединения) чувственного многообразия созерцания в нечто единое, каковым выступает явление. Вместе с тем, хотя этот момент Кант подробно не раскрывает в анализируемом нами фр. [А120] (ср. с описанием «превращения» созерцания в восприятие в [B162]), осознание явления предполагает помещение вос–принимаемого «внешнего» предмета опыта во-внутрь, на «внутренний экран сознания» (ср. с концепцией сознания как «глобального рабочего пространства» (Баарс, Дехейн)), что можно трактовать как сопровождающий синтез схватывания (или даже протекающий чуть ранее) апперцептивный синтез, это эмпирическая ап-перцепция (см. [B132]) типа «Я чувствую/осознаю это», которая сопровождает/дополняет нашу перцепцию (мы «присоединяем» к внешней перцепции внутреннюю апперцепцию «Я осознаю это»).
32. Точнее, как это делает Кант в фр. [B34], [B162] и в своей классификации типов познания из Логики использовать здесь термин «эмпирическое созерцание/интуиция», для которого явление выступает его «неопределенным предметом» [B34]. При этом явление мыслится Кантом как предмет опыта, поэтому наше вос–приятие начинается с интуитивного созерцания некоего [эмпирического] предмета опыта, например, стоящего передо мной стола. Это (созерцаемый нами стол) — явление, а поскольку оно осознается [нами], то Кант фиксирует его посредством другого своего термина восприятие. Как мы уже упомянули выше, фр. [B162] 2-го изд. выступает сокращенным (уточненным) вариантом описания синтеза схватывания из фр. [A120] 1-го изд. Критики, где Кант более точно использует термин созерцание (а не явление, которое выступает предметом созерцания).
37 Познавательная активность нашего ума разворачивается на этом «экране сознания». В зависимости от пропускной способности наших органов восприятия и мощности нашей «оперативной памяти» на нем располагаются вос–принятые перцепции (Это1, Это2, Это…), которые, с одной стороны, отличены друг от друга, а, с другой стороны, теперь являются сродными [синопсис] и в силу этого сродства теперь могут соотноситься друг с другом и синтезироваться в более сложные типы представлений. В частности, они оформляются априорными формами чувственности и рассудка.
38 Осуществляемый на «экране сознания» синтез схватывания (см. его более подробное описание в фр. [А98–100]33) состоит в том, что воспринимаемое чувственное многообразие синтезируется (схватывается») в некоторый единый протообраз34, который мы и обозначили как Этоj, т.е. Этоj выступает как со–единение отдельных точечных впечатлений (многообразия) Это1, Это2, Это3…, а благодаря первоначально-синтетическому единству апперцепции (как способности нашей души к осуществлению актов синтеза как единения многообразия в единство), схватываемое (схваченное) в Этоx многообразие получает форму единства протообраза35. Вместе с этим осуществляется чистый синтез апперцепции (как второй апперцептивный синтез) (см. [В132–136], который заключается в маркировке любой перцепции как моей, в простом сопровождении всякого представление сознанием (парафраз Канта): синтетичность этого акта заключается в соединении (сопровождении) схваченного Этоj с представлением «Я мыслю». Заметим, что на данном этапе апперцепция (первый и второй апперцептивный синтез; эмпирическая и чистая апперцепция) и схватывание выступают как две стороны единого синтетического акта: схватывание [синтез схватывания] выступает как деятельный акт синтеза (единения многообразия в [единый] протообраз), а апперцепция, которая маркирует эти акты схватывания как «мои», предоставляет основу для совершения подобных актов схватывания, в виде экрана сознания, на котором располагается воспринятое чувственное многообразие (перцепции) и совершаются акты синтеза (схватывания).
33. Обратим внимание на то, что данная глава называется Кантом «О синтезе схватывания в созерцании(интуиции)», в которой он рассматривает первый из вводимых им в 1-м изд. троякого синтеза представлений.

34. Синтез схватывания можно (метафорически) соотнести с актом сжатия пальцев в кулак, когда разрозненное многообразие наших пальцев, пустое пространство между ними превращается в «единое» – сжатый кулак.

35. Кант пишет в [A120] об синтезировании образа, но мы резервируем этот термин для последующих пространственно-временных синтезов, когда собственно и образуется [пространственный] образ предмета (в привычном значении этого термина), например его (предмета) «картинка» (в случае визуальной перцепции).
39 Вместе с тем в 1-м изд. Кант соотносит синтез схватывания с другим «синтезом воспроизведения в воображении» [А100–102] (вторым из тройки синтезов), где под воображением Кант понимает уже не продуктивное воображение (=схватывание), а репродуктивное воображение, или память. Понятно, что, схватывая линию посредством ее поточечного построения, мы, проставляя очередную точку, должны «помнить» о предшествующей точке (resp. совокупности предшествующих точек), да и сам синтез схватывания многообразного, если мы трактуем его не как параллельный или одновременно протекающий, как последовательный синтез предполагает «память» о предшествующих актах схватывания. Это можно трактовать как память нашего «экрана сознания», на котором ранее схваченное содержание (многообразие) продолжает оставаться еще какое-то время. При этом Кант говорит о необходимости не только краткосрочной памяти (которую можно соотнести с гуссерлевской ретенцией), но и долгосрочной памяти, которая позволяет нам «воспроизводить» один и тот же схваченный образ в качестве одного и того же предмета. В свою очередь синтез воспроизведения можно соотнести с еще одним кантовским синтезом – синтезом соединения (подробнее о нем мы кажем чуть ниже), который позволяет «накладывать» друг на друга схваченные в разное время разные единичные созерцания одного и того же предмета (например, несколько отличающиеся друг от друга восприятия (или проекции) одного и того же дома) и получать обобщенный образ предмета: понятно, что подобное наложение предполагает «память» о прежних изображениях предмета.
40 Далее (после синтеза схватывания, который осуществляется вместе с другими дополняющими актами/синтезами) наступает черед формальных синтезов, т.е. тех синтезов, которые осуществляются с помощью имеющихся в сознании априорных форм (заметим, что здесь мы покидаем [А99–120], где дается описание воображения (resp. синтеза схватывания) и обращаемся к «Трансцендентальной эстетике»). Построение из протообраза собственно образа осуществляется с помощью формального пространственно-временного синтеза. В Критике Кант сосредотачивает свое внимание на обосновании априорного характера пространства и времени, поэтому протекание пространственно-временного синтеза описано им лишь в общих чертах (заметим, что несколько проясняет суть дела последующее описание фигурного синтеза). В результате этого синтеза схваченное Этоx превращается в пространственно-временной образ. Это достигается путем «объединения» воспринятого содержательного представления Этоx и имеющихся в нашей душе чистых форм пространства и времени: пространство является формой внешних созерцаний (формой внешнего чувства), а время — формой как внешних, так и внутренних созерцаний (формой внутреннего чувства). При этом пространственно-временной синтез в отличие от синтеза схватывания является не синтезом (со)единения многообразного в единое созерцание Этоj, а представляет собой трансформацию (оформление) схваченного созерцания Этоj посредством пространственно-временного фильтра: созерцание Этоj как бы проходит через надетые на нас пространственно-временные очки, которые трансформируют протообраз Этоj в пространственно-временной образ.
41 По сути, выше мы описали фигурный синтез [synthesis speciosa] продуктивной способности воображения, который Кант называет также трансцендентальным синтезом воображения [В151–4]. Этот синтез можно рассматривать как частный случай пространственно-временного синтеза, точнее — как пространственный синтез, который осуществляется в ходе восприятия предметов внешнего мира. С его помощью наше сознание может, например, нарисовать «очертания дома… в пространстве» [В162], т.е. некоторую фигуру как пространственный образ предмета. Здесь Кант опирается на восходящую к Платону трактовку воображения, который в диалоге «Филеб» соотносит познающую душу с книгой и проводит различие между рассудком и воображением: в душе помимо писца, который делает в записи книге, т.е. дискурсивного рассудка, «в то же самое время обретается и другой мастер» — живописец, «который вслед за писцом чертит в душе образы [είχόνας] названного» [Платон 1994, т.3, с.42–43 (38e–39c)]. Платоновский живописец (=кантовское воображение), обитающий в душе, начинает рисовать в сознании картину происходящего, т.е. осуществлять фигурно–образное оформление схваченного ранее протообраза Этоj. Подчеркнем еще раз, что фигурный синтез нельзя трактовать как фотографическое или зеркальное изображение созерцаемого предмета (Декарт), или как отпечаток на восковой дощечке (Аристотель): это именно рисование (построение) определенной пространственной фигуры, соответствующей эмпирическому предмету [опыта].
42 В составе фигурного синтеза, вслед за Кантом, можно выделить два модуса. Выше мы говорили об эмпирическом модусе воображения, продуцирующем [пространственные-временные] образы. Вторым модусом фигурного синтеза, как бы надстройкой над пространственным синтезом, выступает чистый фигурный синтез (трансцендентальный синтез воображения), продуктом которого является «схема чувственных понятий» [В181]36. Суть схематического синтеза состоит в том, что при рисовании образа, происходит не детальное прорисовывание какого-либо единичного предмета, а создания его схематического наброска — схемы, которую «следует отличать от образа» [В179]. Т.е. наше воображение рисует здесь «форму [Gestalt] четвероногого животного [собаки] в общем виде» [B180(25–35); перевод мой. — К.С.]. В этом акте чистое воображение синтезирует «не единичное созерцание», а схему как возможный, т.е. обще–схематический, предмет созерцания (парафраз Канта). Понятно, что эмпирические восприятия могут породить не совпадающие друг с другом «единичные частные облики [образы]» [В180] одного и того же предмета. В частности, при восприятии дома я могу синтезировать образ дома различными (эмпирически-случайными) последовательностями, например, перемещая свой взгляд сверху/вниз или справа/налево. Т.е. эмпирическое воображение (как связка синтезов схватывания и фигурного синтеза) порождает лишь субъективное, зависящее от точки наблюдения, единство объекта в образе. Чистое воображение порождает уже не частный образ, а схему как общую форму (эйдос) всех возможных фигур в пространстве как «объективное единство данных представлений» [В142], совместимых с множеством частных созерцаний Это1, Это2… Этот 37.
36. Пониманию кантовского перехода от фигурного к схематическому синтезу помогает этимология греческого слова «σχήμα», которая помимо значения «наглядный вид» имеет также значение «математическая фигура».

37. Обратим внимание на то, что в своей «лестнице» представлений [А320/B376–377] Кант ограничивается лишь созерцаниями/интуициями и понятиями (как главными типами представлений) и не выделяет особо схемы (как, впрочем, и образы) как третий (четвертый) тип представлений. С когнитологической точки зрения это (особенно схемы) важные типы представлений, концептуально находящиеся между созерцаниями/интуициями и понятиями (см. схему 4 выше), а в случае новаторских кантовских схем важно понимать, что они не сводятся ни к созерцаниям, ни к понятиям (при этом не очень понятно, что может выступить их нейронным коррелятом).
43 В «Критике способности суждения» Кант называет второй модус фигурного синтеза, благодаря которому создается некий обобщенный образ (=схема), [синтезом] соединения (compehensio aesthetica): «Для того чтобы при созерцании принять в воображение какое-либо количество, используя его как меру… необходимы два акта этой способности [воображения]: схватывание (apprehensio) и соединение (compehensio aesthetica)» ([Кант 1994b, т.5, с.90]; см. также [там же с.92], а более подробное описание compehensio aesthetica [там же с.71–72]38. Позже, в рамках феноменологической традиции, Э. Гуссерль предлагает свой вариант акта обобщения образа посредством процедуры варьирования39, которая лежит в основании эйдетической интуиции (см. его работы «Логические исследования», «Опыт и суждение» [Гуссерль 2008]), а М. Хайдеггер в главе §20 «Образ и схема»40 своей работы «Кант и проблема метафизика» [Хайдеггер 1997] соотносит этот обобщенный образ второго модуса кантовского фигурного синтеза со схемой-образом41.
38. Кант не обсуждает связь синтеза соединения со схематическим синтезом, которая несомненна существует, поскольку они оба представляют собой процедуру обобщения единичного образа, сформированного в акте схватывания многообразного.

39. Под варьированием Гуссерль понимает мысленную вариацию образа, когда, например, образ определенного треугольника, в частности остроугольного треугольника, мы представляем в своей фантазии как прямоугольный или тупоугольный (варьирование величины углов треугольника), получая тем самым эйдос треугольника вообще. Заметим, что гуссерлевский вариант обобщения (операция варьирования) выглядит менее конструктивным чем кантовский схематизм (см. его более подробное описание чуть ниже) и обобщение (посредством синтеза соединения). Хотя здесь мы обсуждаем сложнейшую философскую проблему способности человеческого ума к схватыванию (узрению, образованию) эйдосов (идей).

40. См. также последующие главы § 21–23.

41. М. Хайдеггер в своей работе предлагает кантовскую двойку «образ — схема» заменить на четверку «образ — образ–схема — схема–образ — схема» (вводя в кантовскую «двойку» промежуточные члены «образа–схемы» и «схемы–образа»). Ранее мы показали, что кантовский обобщенный образ можно соотнести с хайдеггеровским образом–схемой (см. [Катречко 2008]).
44 Вместе с тем Кант приписывает в главе «О схематизме чистых рассудочных понятий» другую, может быть более важную функцию своей схемы. Как пишет Кант, схема — «это скорее представление о методе [или общем способе]» [В179 и далее] образ–ования того или иного образа, или другими словами, схема — это некий алгоритм построения фигуры как возможного образа созерцания. Например, схема треугольника приложима «ко всем треугольникам — прямоугольным, остроугольным и т.п., [хотя сама схема] есть нечто такое, что нельзя привести к какому-либо [конкретному] образу» ([В180]; ср. с фр. [В741]). Обратим внимание на то, что существенным моментом кантовского схематизма является то, что в ходе порождения схем сознание осуществляет рефлексивное переключение, заключающееся в том, что при выделении общего «ядра» множества фигур путем их прорисовки наше сознание как бы переключает свое внимание с содержания образа («что рисуется») на сам акт прорисовки («как рисуется»), в результате чего и выделяется схема как способ (правило, алгоритм) построения образов подобного типа42. В отличие от пространственного [фигурного] синтеза образование схем как действий построений образов имеет временной характер, т.е. схематический синтез в этом модусе является временным синтезом. Так, например, схема треугольника — это правило (= алгоритм) построения данной пространственной фигуры путем двойного замкнутого излома в одном направлении при проведении линии, благодаря чему мы можем отличить треугольник от, например, четырехугольника, который порождается тройным изломом (resp. схема собаки — это правило рисования четвероногого животного [с хвостом, ушами и немного вытянутым носом] в общем виде (собака вообще), благодаря которому мы отличаем собаку от других животных) [B180])43. По сути, мы, вслед за Кантом, описали процедуру распознавания образов, которая представляет собой приписывание того или иного понятия (Ai) созерцаемым образам (Этоj) на основе их схем. Точнее, для распознавания нужны еще понятия рассудка (полагаем, что они уже есть), которые благодаря схемам можно приписать тем или иным образам. Это осуществляется благодаря следующему в нашей последовательности образно–понятийному синтезу, посредством которого мы синтезируем протосуждение «Этоj – Ai» (Кант определяет подобную, примыкающую к его схематизму, познавательную способность как способностью суждения), т.е. «распознаем» в образе Этоj то или иное понятие Ai (например, «Это – стол»)44.
42. Процедура рефлексивного переключения (в составе кантовского схематизма) может рассматриваться как важный самостоятельный компонент в структуре кантовского ума (подробнее об этой кантовской новации мы говорим в [Катречко 2022a]. При этом рефлексия (или один из ее модусов), если допустить ее итерацию, лежит в основе синтеза априорного формы времени как вложенной последовательности (по типу «матрешки») «временных моментов» (подробнее см. [Катречко 2023b]. Тем самым рефлексия выступает для Канта важным компонентом генезиса категорий как «действий чистого мышления» [B81] (подробнее мы говорим об этом в [Катречко 2023b]. Вместе с тем, схематизм (рефлексия, процедура рефлексивного переключения как мы ее здесь описали) «есть скрытое в глубине человеческой души искусство, настоящие приемы которого нам вряд ли когда-либо удастся угадать у природы и раскрыть» [B180]. Поэтому выявление когнитологических механизмов схематизма (рефлексии) — серьезная проблема и вызов для современной когнитивистики.

43. Схематический [временной] синтез, который можно было бы назвать эмпирическим модусом схематического синтеза «от созерцания к понятию», у самого Канта четко не прописан, поскольку его внимание сосредоточено на другом «обратном» модусе схематического синтеза, осуществляемого в обратном направлении от «категории к созерцаниям (resp. процедуру схематизации категорий), поэтому для реконструкции этого модуса синтеза мы использовали содержание гл. §§ 24–26 и гл. «О схематизме чистых рассудочных понятий» Критики. С этой реконструкцией кантовского схематизма, выделением эмпирического его модуса, связаны и другие вносимые нами новации (рефлексивное переключение), о которых мы упоминали выше.

44. Здесь мы покидаем область чувственности и переходим к анализу синтезов «второго ствола» нашей познавательной способности —рассудку, который осуществляет ряд синтезов, завершающий процесс познания (ср. моделью высокоуровневой обработки информации Розенталя [Rosenthal 1996] и др. из п.4 выше).
45 Однако прежде чем переходить к следующему после образно-понятийного пропозициональному синтезу, скажем несколько слов об еще одном важном кантовском ‘синтезе’, который Кант развивает в своей концепции ноуменальной причинности. Как пишет Э. Кассирер в своей работе «Познание и действительность» (1912) «мы познаем не ‘предметы’… а предметно» [Кассирер 2024, с.393]45, подчеркивая тем самым, что присущий нам предметный способ познания является не само собой разумеющимся, а конституируется нами, благодаря наличию у нас (здесь мы снова возвращаемся к Канту) концепта трансцендентального предмета: мы смотрим на мир не только через пространственно-временные и категориальные (например, причинные) «очки», но и через предметные «очки»46. Соответственно, мы интерпретируем воспринимаемые нами образы в качестве предметов (предметов вообще). Выше (при описании кантовского коперниканского переворота) мы уже говорили о том, трансцендентальный предмет выступает нечувственной (интеллигибельной) причиной наших созерцаний, а его причинение (как мы можем уточнить сейчас) состоит в том, что он «оформляет» воспринятое чувственное многообразие, или схваченный нашей интуицией образ в предмет, который в последующем может выполнять роль субъекта суждения («А – В») на который («A») мы можем навешивать содержательные предикаты/характеристики («В») этого предмета. Вместе с тем, поскольку Кант не описывает это оформление в предмет (или предметный синтез) в качестве особой познавательной процедуры/синтеза (у него есть лишь концепция ноуменальной причинности), то возможно это предметное «причинение» («видеть предметы!») происходит гораздо раньше, возможно, на самом начальном этапе синтеза схватывания.
45. Вот полная цитата из Кассирера по этому вопросу: «Познать содержание — значит превратить его в объект, выделяя его из стадии только данности и сообщая ему определенное логическое постоянство и необходимость. Мы, таким образом, познаем не предметы – это означало бы, что они раньше и независимо определены и даны как предметы, – а предметно, создавая внутри равномерного течения содержаний опыта определенные разграничения и фиксируя постоянные элементы и связи» [Кассирер 2024, c392–393].

46. Существенной предпосылкой такого «предметного» способа видения мира выступает используемый нами для познания мира язык существительных, через который (посредством которого) мы смотрим на мир и описываем его (ср. с «гипотезой лингвистической относительности»), замена которого, например на язык прилагательных или глаголов, приведет к другой онтологии (resp. другому (непредметному) видению мира; ср. с аф.1.1. ЛФТ Л. Витгенштейна «Мир состоит из фактов, а не вещей») [Катречко 2010].
46 Вернемся к главной линии нашего изложения. Итак, следующий этап познания связан с переходом от чувственных созерцаний к дискурсивному рассудку, который работает со своим типом представлений — понятиями и суждениями. Рассудочные синтезы завершают процесс познания. Их первая задача — узнать в построенном образе (точнее, в предмете, если учесть кантовское ноуменальное аффицирование) соответствующее ему понятие и сформировать прото–суждение вида «Этоj – Ai», где Этоj – образ (например, стола), а Ai – понятие (resp. понятие стола). При этом в ходе понятийного синтеза в образе через схему рассудок должен узнать (распознать) соответствующее этому образу понятие: например, сформировать прото–суждение «Это – (предмет) дом» (при чем возможен и другой тип синтеза подобного рода, когда Этоj приписывается не субстанция, а качество «Этоj – Bi» (например, «Этоj – белое»)). В последующем (заключительном) — пропозициональном — синтезе уже из имеющихся протосуждений «Этоj – Ai» и «Этоj – Bi» наш рассудок формирует (путем своеобразного умозаключения) «нормальное» суждение субъектно–предикатного вида «Aj (S) – Bi (P)», где Ai и Bi — понятия, относящие, соответственно, к категориям субстанции (субъект суждения) и качества (предикат суждения)47. Например, таким суждением является «Этот дом – кирпичный». Образование суждения завершает собой элементарный познавательный акт, а «объединяя» (синтезируя) суждения мы можем образовывать более сложную форму знания – текст, или [научную] теорию.
47. Обратим внимание на то, что Кант определяет рассудок как способность составлять суждения: «Все действия рассудка мы можем свести к суждениям, следовательно, рассудок можно вообще представить как способность составлять суждения» [В94].
47 Дополнение: Перейдя к анализу кантовского рассудка, мы выходим на обсуждение проблематики искусственного интеллекта и возможной рецепции кантовских идей в этой области исследований. В этой связи хотелось бы обратить внимание на то, что одна из важнейших функций кантовского рассудка — давать правила [В171]48], и, соответственно, рассудок из суждений, помимо построения теорий (текстов), может осуществлять еще один вид синтеза — построение рассуждений (логический вывод). Тем самым еще одной важной линией развития кантовской трансцендентальной когнитивистики выступает создание интеллектуальных систем (машин вывода), на основе модели кантовского ума49. Ограничимся здесь двумя замечаниями. Одна из таких интеллектуальных систем, в основу которой положен так называемы ДСМ-метод представлен в данном выпуске журнала статьей ее идейного вдохновителя и разработчика В.К. Финна (см. также русский оригинал этой статьи в [Финн 2022])50. Другим интересным проектом развития кантианской когнитологии (кантовского ума) выступает проект «кантианской когнитивной архитектуры (Kantian Cognitive Architecture)» Р. Эванса [Evans 2019]51, на основе которой Эванс разработал a la кантианскую «апперцептивной машину (Apperception Engine)» [Evans 2022] (в названии которой подчеркивается, что наш процесс обработки информации помимо перцептивной части содержит еще и апперцептивную (априорную) составляющую). Особый интерес в проекте Эванса представляет то, что дает компьютерную реализацию кантовского схематизма, о котором сам Кант говорил, как о величайшей тайне/загадке нашей душе ума (см. кантовскую цитату выше)).
48. Говоря о связи суждений и правил Кант пишет следующее: «суждения, поскольку они рассматриваются только как условия для соединения данных представлений в сознании, суть правила» [Кант 1994, т.4., с.63 (305)

49. См. обсуждение этой проблематики в сборнике «Кант и искусственный интеллект» [Kim & Schönecker 2022], который мы уже упоминали в начале нашей статьи. В нем можно выделить обзорную статью Т. Шлихта [Schlicht 2022] и статью (подход) Р. Эванса [Evans 2022] с описанием кантианской апперцептивной машины (Apperception Engine), о которой мы еще будем говорить чуть ниже.

50. Хотя в точном смысле это слова подход проф. В. Финна во многом реализует идею ‘миллевского ума’, его (Д. Милля) индуктивной логики (аббревиатура ДСМ-метода расшифровывается как «Джон Стюарт Милль»). Кантианские мотивы в этой интеллектуальной системе безусловно есть и они связаны в том числе с абдукцией (ср. с кантовской трансцендентальной аргументацией), которая определяется как «логика открытия».

51. Название этой работы Р. Эванса совпадает с его PhD диссертацией (2020) (см. ее текст: >>>> ).
48 Подведем итог нашей экспликации кантовского ума. В элементарном (эмпирическом) познавательном акте, представляющем собой последовательность синтезов, можно выделить следующие структурные моменты (синтезы), которые и образуют структуру кантовского ума:
49
  1. начальный акт ‘восприятия’ чувственного многообразия;
  2. сдвоенный: (2.1) первоначальный синтез схватывания и (2.2) синтез апперцепции;
  3. фигурный (пространственный) синтез (формирование образов);
  4. обобщающий фигурный синтез (синтез соединения): образование общих образов–схем
  5. схематический (временной) синтез (формирование схем);
  6. предметный синтез* (его местоположение под №6 в данном списке условно);
  7. образно – понятийный синтез «Этоj — Ai»;
  8. заключительный пропозициональный синтез «Aj — Bi»
  9. последующие синтезы теорий и умозаключений.
50

Вместо заключения.
51

Описанная нами модель кантовского ума, с учетом современных достижений нейрокогнитивистики имеет несколько умозрительный (спекулятивный) характер52. Например, современные данные когнитивных нейронаук говорят о наличии в нашем уме нескольких центров восприятия цветов, пространственных структур, различных мозговых центров по восприятию цвета и формы, нескольких центров по восприятию «объектов» (см., например, [Treisman 1993]; подробнее об этом мы предполагаем написать в наших последующих текстах по этой теме). Однако Кант описывает это как единый процесс познания, не учитывая этих уточнений/новаций. В свете этого модель кантовского ума нуждается в современном уточнении и развитии (с учетом развития когнитивных нейронаук), хотя обобщенное восприятие цвета, или цвета и формы, или объекта можно трактовать как синтез (в кантовском смысле) и поэтому кантовская модель ума как синтетической деятельности остается в силе. Тем самым кантовский ума (resp. кантианская когнитивная архитектура) представляет собой богатую эвристическую модель для моделирования работы человеческого сознания/ума и более того, как мы показали выше, кантовская модель ума активно используется в современной когнитивных нейронауках и исследованиях по искусственному интеллекту, хотя далеко не все кантовские когнитологические новации получили должную проработку в современных исследованиях. Одна из задач данной статьи состоит в том, чтобы путем экспликации модели кантовского ума привлечь внимание исследователей к достижениям кантовской мысли.

52. Понятно, что Кант мог опираться лишь на очень поверхностные представления психологии/когнитологии XVIII в. о работе нашего ума. При этом кантовская концепция ума, ряд его новаторских когнитологических идей (коперниканский переворот в обработке информации, концепция синтеза, концепция «рисования» образов (воображение как художник), концепция схематизма и др.) поражает своей продуманностью.

Библиография

1. Гуссерль 2008 — Гуссерль Э. О варьировании //Воображение в свете философских рефлексий. М.: Полиграф–Информ, 2008, с.327–364.

2. Доброхотов 2008 — Доброхотов А. «Беспредпосылочное начало» в философии Платона и Канта //Его же. Избранное. М.: Изд. дом «Территория будущего», 2008, с. 228–244.

3. Кассирер 2024 — Кассирер Э. Познание и действительность (пер. Б. Г. Столпнер, П. С. Юшкевич). Москва: «Юрайт», 2024 (1912).

4. Кант 1994a — Кант И. Избранные письма // Кант И. Соч. в 8-ми тт. Т.8. М.: Чоро, 1994.

5. Кант 1994b — Кант И. Критика способности суждения // Кант И. Соб. соч. в 8-ми тт. Т.5. М.: Чоро, 1994.

6. Кант 1996 – Кант И. Логика. Пособие к лекциям // Трактаты. Спб, Наука, 1996

7. Кант 2006 — Кант И. Критика чистого разума // Кант И. Сочинения на русском и немецком языках. М.: Наука, 2006. T.2. Ч.1, Ч.2.

8. Катречко 2008 — Катречко С.Л. Воображение как «деятельная способность синтеза многообразного» в составе познавательной способности //Воображение в свете философских рефлексий. М.: Полиграф–Информ, 2008, с.117–179.

9. Катречко 2010 — Катречко С.Л. Три типа онтологии и язык //Современная онтология–IV. Проблема метода. Материалы межд. научн. конференции «Современная онтология – IV. Проблема метода» (28-30 июня 2010). СПб.: СПбГУ, ИТМО, 2010. Т. 2. с. 99–100.

10. Катречко 2017 — Катречко С.Л. О понимании термина «трансцендентальный» в кантовской философии // Возможна ли современная трансцендентальная философия? Материалы круглого стола VII Российского философского конгресса (г. Уфа (Россия), 9 октября 2015 г.) / Oтв. ред. С.Л. Катречко. 2–е изд., исп. и доп. Москва, Фонд ЦГИ, 2017. C.38–48 (https://elibrary.ru/item.asp?id=30105015&pff=1).

11. Катречко 2022а — Катречко С.Л. Кантовская когнитивная модель ума //Трансцендентальный поворот в современной философии (7): эпистемология, когнитивистика и искусственный интеллект: Сборник тезисов международной научной конф. Москва, 21–23 апреля 2022 г. / Oтв. ред. С.Л. Катречко, А.А. Шиян. М.: РГГУ, 2022, с.15–18 (https://elibrary.ru/item.asp?id=49505617).

12. Катречко 2022в — Катречко С.Л. Роль (функции) рефлексии в познании. Рефлексивное переключение и генезис априорных форм чувственности //Трансцендентальный поворот в современной философии (7): эпистемология, когнитивистика и искусственный интеллект: Сборник тезисов международной научной конф. Москва, 21–23 апреля 2022 г. / Oтв. ред. С.Л. Катречко, А.А. Шиян. М.: РГГУ, 2022, с.73–76 (ISBN 978-7281-3171-7). https://elibrary.ru/item.asp?id=49505642.

13. Катречко 2022c — Катречко С.Л. Кантовский коперниканский переворот: синтез эмпирического реализма и трансцендентального идеализма // Вопросы философии. 2022. № 6. С.131–141.

14. Катречко 2022d — Катречко С.Л. Кантовский коперниканский переворот как измененный метод мышления [в метафизике]: его структура и статус в системе трансцендентальной философии// Трансцендентальный журнал, Т.3, выпуск 1–2, 2022 URL: https://ras.jes.su/transcendental/s271326680020991-0-1 (дата обращения: 30.05.2024).

15. Катречко 2023 — Катречко С.Л. Рефлексия в структуре познания: ее модусы и типы. Рефлексивное переключение и концепция эпигенезиса априорных форм: луковичная модель времени // Трансцендентальный журнал – 2023. – Tом 4. – Выпуск 1-2 [Электронный ресурс]. URL: https://transcendental.su/S271326680025828-0-1 (дата обращения: 30.05.2024) URL: https://transcendental.su/S271326680025828-0-1 (дата обращения: 30.05.2024); DOI: https://doi.org/10.18254/S271326680025828-0.

16. Платон 1994 — Платон Филеб // Собрание сочинений в 4 тт., 1994. Т. 3, с.42–43.

17. Ревонсуо 2013 — Ревонсуо A. Психология сознания, СПб: Лабиринт, 2013.

18. Финн 2022 — Финн В.К. Эпистемологические идеи Иммануила Канта с точки зрения точной эпистемологии и искусственного интеллекта // Трансцендентальный поворот в современной философии (7): эпистемология, когнитивистика и искусственный интеллект: Сборник материалов международной научной конф. Москва, 21–23 апреля 2022 г. / Oтв. ред. С.Л. Катречко, А.А. Шиян. М.: РГГУ, 2022, с.48–60.

19. Хайдеггер 1997 — Хайдеггер М. Кант и проблема метафизики. Пер. с нем. / Перевод, послесловие О.В. Никифорова. М.: Издательство “ Логос” 1997.

20. Ameriks 1982 — Ameriks K. Kant's Theory of Mind, Oxford: Oxford University Press, 1982.

21. Aquila 1983 — Aquila R. Representational Mind: A Study of Kant's Theory of Knowledge, Indiana University Press, 1983.

22. Baars 1988 — Baars B. A Cognitive Theory of Consciousness, Cambridge University Press, 1988.

23. Baiasu & Timmons 2024 — The Kantian Mind (Ed. Sorin Baiasu & Mark Timmons), New York, NY: Routledge, 2024 (https://philpapers.org/rec/BAITKM).

24. Brook 1994 — Brook A. Kant and the Mind, Cambridge and New York: Cambridge University Press, 1994

25. Burge 2010 — Burge Т. Origins of Objectivity. Oxford: Oxford University Press, 2010.

26. Dehaene 2001 — Dehaene S. (ed.) The Cognitive Neuroscience of Consciousness. MIT Press, 2001.

27. Evans 2019 — Evans R. A Kantian Cognitive Architecture. In.: Matteo Vincenzo D'Alfonso & Don Berkich (eds.), On the Cognitive, Ethical, and Scientific Dimensions of Artificial Intelligence. Springer Verlag, 2019, pp.233–264.

28. Evans 2022 — Evans R. The Apperception Engine. In Hyeongjoo Kim & Dieter Schönecker (eds.), Kant and Artificial Intelligence, De Gruyter, 2022, pp.39–104.

29. Falkenstein 1995 — Falkenstein L. Kant's Intuitionism: A Commentary on the Transcendental Aesthetic, University of Toronto Press, 1995.

30. Fazelpour & Thompson 2015 — Fazelpour S., Thompson E. The Kantian brain: brain dynamics from a neurophenomenological perspective, Current Opinion in Neurobiology, Volume 31, 2015, pp.223–229.

31. George 1981 — George R. Kant’s sensationism, in: Synthese, V.47 (1981), p.229–255.

32. Gomes & Stephenson 2017 — Kant and the Philosophy of Mind: Perception, Reason, and the Self (Ed. Gomes A. and Stephenson A.), Oxford University Press, 2017.

33. Hanna 2007 — Hanna R. Kant in the Twentieth Century //Moran D. (ed.) Routledge Companion to Twentieth-Century Philosophy, London, 2008.

34. Höffe 2010 — Höffe O. Kant's Critique of Pure Reason: the Foundation of Modern Philosophy. Dordrecht: Springer, 2010.

35. Kitcher 1990 — Kitcher P. Kant’s Transcendental Psychology, New York: Oxford University Press, 1990.

36. Kim & Schönecker 2022 — Kant and Artificial Intelligence (Ed. Hyeongjoo Kim and Dieter Schönecker), De Gruyter, 2022.

37. Koch et al. 2016 — Koch C., Massimini M. Boly M. Neural correlates of consciousness: progress and problems. Nat Rev Neurosci 17, 2016, pp. 307–321; DOI: https://doi.org/10.1038/nrn.2016.22.

38. Metzinger 2000 — Metzinger T. (ed.) The Subjectivity of Subjective Experience, in Neural Correlates of Consciousness, MIT Press, pp.285–306.

39. Northoff 2012 — Northoff G. Immanuel Kant’s mind and the brain’s resting state. Trends Cogn Sci. 2012; 16(7):356–9; DOI: https://doi.org/10.1016/j.tics.2012.06.001.

40. Northoff 2014 — Northoff G. (2014). Unlocking the brain, Vol. 2. Consciousness. Oxford University Press, pp.560–578. (APPENDIX 3: BRAIN AND UNITY),2. Georg Northoff Philosophy of the Brain. The Brain Problem (Advances in Consciousness Research), 2004; Northoff March 13, 2007: Kant and Neuroscience: A Neurotranscendental Approach / Symposium for Neurophilosophy, University of Ludwigsburg, Germany).

41. Reggia 2013 — Reggia J. A. The rise of machine consciousness: Studying consciousness with computational models. In.: Neural Networks V.44, August 2013, pp.112–131 (http://dx.doi.org/10.1016/j.neunet.2013.03.011).

42. Rockmore 2006 — Rockmore T. In Kant's Wake: Philosophy in the Twentieth Century. London: Wiley Blackwell, 2006.

43. Powell 1990 – Powell C. Thomas Kant's theory of self-consciousness. New York: Oxford University Press, 1990.

44. Rosenthal 1996 — Rosenthal D. A Theory of Consciousness. In N. Block, O. Flanagan, and G. Guzeldere (eds.), The Nature of Consciousness, MIT Press, 1996, pp.729–753.

45. Stevenson 2018 — Stevenson L. A Neo-Kantian Account of Perception. Philosophy, 93(03), 2018, pp.411–431 (doi:10.1017/s0031819118000165).

46. Schlicht 2022 — Schlicht Т. Minds, Brains, and Deep Learning: The Development of Cognitive Science Through the Lens of Kant’s Approach to Cognition. In Hyeongjoo Kim & Dieter Schönecker (eds.), Kant and Artificial Intelligence, De Gruyter, 2022, pp 1–38.

47. Swanson 2016 — Swanson L.R. The predictive processing paradigm has roots in Kant. In: Frontiers in Systems Neuroscience, 10:79, 2016; DOI: https://doi.org/10.3389/fnsys.2016.00079.

48. Tononi 2004 — Tononi G. An Information Integration Theory of Consciousness, BMC Neuroscience, V.5:42, 2004.

49. Treisman & Gelade 1980 — Treisman A, & Gelade G. A feature integration theory of attention. Cognitive Psychology, V.12, 1980, pp.97–136.

50. Treisman 1993 — Treisman A. M. The perception of features and objects. In: Baddeley A. & Weiskrantz C.L. (Eds.) Attention: Selection, awareness, and control. Oxford: Clarenden, 1993, pp. 5–35.

51. Treisman 2009 — Treisman A. (2009) Attention: Theoretical and Psychological Perspectives, in Gazzaniga, M. (editor), The Cognitive Neurosciences, MIT Press, pp.189–204.

52. Waxman 1991 — Waxman W. Kant’s Model of the Mind, Oxford and New York: Oxford University Press, 1991

53. Wolff 1963 — Wolff R. Kant’s Theory of Mental Activity: A Commentary on the Transcendental Analytic of the Critique of Pure Reason, Cambridge, MA: Harvard University Press, 1963.

54. Zeki 2003 — Zeki S. The disunity of consciousness. Trends in Cognitive Sciences, V.7(5), 2003, pp. 214–218.

Комментарии

Отличная статья!
(самореклама/проба)
Сергей Катречко 02.08.2024, 16:21
Написать отзыв
Перевести