Везде
Problem of method and Subject in the early philosophy of S.L. Rubinstein
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Problem of method and Subject in the early philosophy of S.L. Rubinstein
Annotation
PII
S271326680018219-0-1
DOI
10.18254/S271326680018219-0
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Leon S. Kirzhner 
Affiliation: Peoples’ Friendship University of Russia (RUDN University)
Address: Russian Federation, Moscow
Edition
Volume 2 Issue 3
Abstract

The article examines a number of methodological and conceptual features in the philosophical work of S.L. Rubinstein of the early (Marburg) period. It is assumed that the copies of Rubinstein’s doctoral inaugural dissertation available at the university of Marburg (Germany) and it the private archive of K.A. Abulkhanova represents two parts of one research, which understated expect in it’s first part (the text submitted for defense) an interpretation and criticism of Hegel’s absolute rationalism, and in the second part an exposition of the author’s own concept. It is proved that Rubinstein overcomes the logical limitation the Hegelian philosophical absolutization – the opposition of being and consciousness, the author fuses object and subject in a single being as a domain of accommodation of both, the construction of the internal consistent picture of being as the actual being of a leaving subject.

Acknowledgement of Sources. The author is sincerely grateful to the D. Sc. in Philosophy, Professor, Academician of the Russian Academy of Education K.A. Abulkhanova for the materials provided from her personal archive.

Keywords
method, absolute rationalism, dualism, neo-Kantianism, personality, subject, substantiality, S. Rubinstein
Received
08.10.2021
Date of publication
20.12.2021
Number of purchasers
11
Views
807
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
Additional services access
Additional services for the article
Services benefits
100 RUB / 1.0 SU
1

Введение
2 Представляется, что современная философская мысль, отвечая по-новому на извечные философские вопросы онтологического и гносеологического толка, стремится вновь обрести свои основания в философии нравственного субъекта, признав эти основания не только элементом теории познания, но и базовым принципом бытия. Именно поэтому в настоящий момент становятся вновь актуальными произведения прошлых лет, основанные на принципах субъектности, на принципах личностности. Бытие, как оно виделось неокантианством и в настоящий момент видится пост-неокантианством, имеет все те же основания «нравственного закона во мне», как это изначально предполагалось Кантом, и что составляет главный онтологический нерв всей кантовской традиции.
3 Современный этап исследований кантианской и неокантианской традиции в отечественной философии представлен такими именами, как К.А. Абульханова [2, 6], В.А. Лекторский [11, 12], В.Н. Белов [9, 10], Н.А. Дмитриева [13, 14], В.Л. Махлин, З.А. Сокулер [15], М.В. Безродный, М.Е. Соболева, Л.А. Калинников, Ю.А. Муравьев, В.Е. Семенов [16], В.Н. Брюшинкин [17]. Хотелось бы привести верное рассуждение из Предисловия к сборнику, выпущенному по итогам конференции, посвященной проблемам немецкого и русского неокантианства: «Долгое время неокантианство считалось перевернутой страницей истории философии, вызывающей в лучшем случае “архивный” интерес. Поэтому, когда современная философия столкнулась с фактом свершившегося в конце ХХ в. “переоткрытия” и возрождения неокантианской мысли, перед исследователями возникла проблема, состоящая не только в теоретическом обосновании этого факта, но и в определении дальнейших теоретико-методологических перспектив исторического опыта этого философского течения» [18, с. 5]. Авторы упомянутого сборника призывают «создать предпосылки для доказательства того, что роль неокантианства в истории философии еще не сыграна и что этому течению еще предстоит сказать свое решительное слово в философских дискуссиях недалекого будущего…» [18, с. 5].
4 Автор предлагаемой работы надеется внести посильный вклад в исследование неокантианства в целом и русского неокантианства в частности.
5

Неизвестная часть II докторской диссертации С.Л. Рубинштейна – историко-философская гипотеза и предварительные заключения
6 В своей автобиографии, написанной от руки (архив С.Л. Рубинштейна в РГБ) философ пишет следующее о своих штудиях в Марбурге: «В 1913 г. Я окончил Марбургский университет … и получил звание доктора философии. Я работал у Риккерта, Наторпа и Когена: у первого, главным образом, по философии и методологии истории и общественных наук; у Когена и Наторпа по логике и, в частности, логике математики и математического естествознания, а также по истории философии (особенно Платон у Наторпа и Кант у Когена)» [19]. Известно, что Рубинштейн получил докторскую степень по защищенной им первой части работы. Участь второй части инаугурационного исследования долгие годы была неизвестна.
7 О судьбе второй части монографии мы узнаем из автобиографии С.Л. Рубинштейна: «II часть в печати: принята была Когеном и Наторпом в 1914 году перед самым началом войны к печатанию в редактируемой ими серии монографий под заглавием: “Philosophische Arbeiten” [20]. В полученной в Одессе в 1918 г. во время немецкой оккупации, вышедшей во время войны книге Cogen’а “Der Begriff der Religion”, напечатанной в тех же “Philosophische Arbeiten”, на обложке имеется указание на выход в свет в ближайшее время моей работы» [21].
8 Работа, основу которой Рубинштейн заложил в своей докторской инаугурационной диссертации (не без помощи Г. Когена и П. Наторпа), легла в основу дальнейшей карьеры философа в области советской психологии и философии, но так и не стала историческим достоянием Марбургской школы. Вопреки факту очевидной эвристической ценности работы, она не была переведена на родной философу русский язык. В настоящей работе (имеющей известные ограничения по своему формату и листажу), мы попытаемся ликвидировать этот исследовательский пробел, предложив некоторые эвристические гипотезы, а также варианты расширенного решения данной исследовательской задачи.
9 Анализируя имеющиеся в нашем распоряжении рукописи диссертации (одна – текст официально защищенной докторской диссертации [20] – I часть, вторая – находящаяся в частном архиве академика РАО Абульхановой К.А.), можно сделать предположение, что вторая рукопись, посвященная методу как таковому, и являет собой рабочую версию той книги (II части докторской диссертации), принятую «Когеном и Наторпом в 1914 году перед самым началом войны к печатанию в редактируемой ими серии монографий под заглавием “Philosophische Arbeiten”» [20].
10 Нам представляется, что именно методологические штудии, получившие свое логическое завершение во второй части докторской диссертации, позволили Рубинштейну впоследствии выйти на новый уровень освоения основного предмета/вопроса философии о первичности сознания/материи. Рубинштейн ответил на этот остро стоявший в то время перед философией вопрос по-новому. Он выходит на границы вопрошания, отказывается противопоставлять материю (бытие) сознанию, предлагает снятие этого вопроса в бытии личности, бытии человека, где сознание и бытие есть одно.
11 Рубинштейн совершает, таким образом, методологический прорыв в философии, создавая не только ее новый категориальный аппарат (мир человека, этического субъекта), но и новый предмет естественнонаучного знания, преодолевая кризис в философии и предлагая деятельностный подход [24, 25] как ключ к выходу философского (впоследствии психологического [22, 23]) знания на новый уровень осознания своего предмета (реальный субъект) и вместе с тем объекта исследования – человеческой деятельности («принцип деятельности» и «личностный принцип»).
12 Революционный парадигмальный поворот в этом отношении заключается в переходе от субъективности к субъекности, от постулирования наличности сознания к его активности как парадигмальной установке. Сознание перестает быть метафизически оторванным от объекта, на которое направлена его активность. В новой парадигмальной картине «мир-человек» оно отныне активно и в этом смысле интенционально [26, с. 133–134].
13 В своих дневниковых записях Рубинштейн, вспоминая учебу в Марбурге, предшествующую защите докторской диссертации, отмечает свое стремление «высвободиться из тисков чистой мысли и проложить себе путь к реальной действительности» [27, с. 8]. Главным интересом своей академической жизни тех лет Рубинштейн полагает творческое преодоление собственной неудовлетворенности борьбой «упаднических форм идеализма 20 века (неокантианства (…) … неогегельянство, Гуссерль – кризис психологии – начало феноменологии…) [27, с. 8]. Эта мысль – об интенциональности сознания – коррелирует со словами самого С.Л. Рубинштейна о том, что означал для него в научной (и жизненной) сфере «пафос делания, переделки… как противовес все приемлющей пассивности» [27, с. 20].
14 Поскольку философский топос 1910–1920-х годов не предполагал разделения мыслительного процесса на гносеологию и онтологию [28], это и в настоящий момент, при оценке философских событий тех лет, не имеет эвристической ценности, уводит по ложному следу современного академического разграничения этих сфер познания. По Рубинштейну, гносеология и онтология укоренены в субъекте однозначно и нераздельно. Кант остается в пределах (в пределах закона). Гегель – извечный выход за пределы, за границы, в том числе, закона, создавая, таким образом, новый закон. Это – закон постоянно ищущей и испытывающей свои границы субстанции. Законы формальной логики, не работающие в бытии, должны уступить место иной логике изначально снятых противоречий. По всей видимости, по Рубинштейну, история познания и углубления знания движется по линии обнаружения и исключения все большего количества элементов «былого» противоречия (третьего, четвертого). Таковы паттерны развития логического знания, научного знания в целом. Таким образом, в своей диссертационной работе Рубинштейн осуществляет то, что впоследствии, работая в России, вновь ставит своей первоочередной задачей – «Ввести человека и его мышление внутрь бытия… Самовыявление сущего через сущее/человека/. Своеобразие этого сущего, всего сущего, с появлением такого сущего» [29].
15 В определенном смысле (очевидная отсылка к Канту) Рубинштейн «против “пуританства” духовности, освобождающейся от телесности» [27, с. 21]. Отметим, сущность объекта, по Рубинштейну, реализуема не в связи с действием субъекта, но в самом этом действии. Действие (деяние) – место реализации потенций – сущностей объекта и субъекта. «Принцип усиления действием бытия объекта» [27, с. 21]. «Изъян дуалистического подхода, который кроется и раскрывается в форме его основных исходных положений (prinzipiell standpunklichen Form), получает здесь свое конкретное методическое оформление (Gestalt)» [30, s. 99]. Работа, предположительно продолжающая марбургский инаугурационный труд С.Л. Рубинштейна, хранящаяся в личном архиве К.А. Абульхановой, в отличие от непосредственно самой докторской диссертации, имеет ряд отличительный признаков, дающих исследователю понять, что ключевая мысль текста хоть и следует из первой работы, формат ее развития обладает рядом иных параметров. В частности, Сергей Леонидович, прописывая во введении проблематику второй части диссертационной работы, обращается к уже упомянутой в первом тексте проблеме единства бытия и мышления, но поскольку эта тема будет рассмотрена им здесь уже без непосредственного обращения к трудам Г.В.Ф. Гегеля, он (автор) опирается на отдельные попытки решения такой же проблематики в работах античных философов, немецких классиков, а также выстраивает собственную, более самостоятельную концепцию, позволяющую нам рассмотреть его мысль «детальнее».
16 В частности, Рубинштейн, описывая причины возникновения дуализма мышления и бытия, как теоретически существующих отдельных миров, приходит к закономерному для него выводу – дуализм мышления и бытия есть фиктивная, устаревшая проблема, созданная мыслителями прошлого и требующая не прямой философской рефлексии или анализа с сопутствующей попыткой решения, а полного переосмысления данной концепции. Прежде всего, парадигма абсолютного единства бытия и мышления призвана Рубинштейном «превзойти» античных авторов и в этом же «безразличном» (термин С.Л. Рубинштейна) единстве стабилизировать проблему космологического пантеизма, подтверждая свою парадигму ссылкой на Гегеля, утверждающего, что самоутверждающееся понятие и есть абсолютное. «Бытие и единство неразделимы» [30, s. 3], – утверждает Сергей Леонидович, объясняя ошибочное разделение этих квази-полярностей многими авторами с целью автономизировать понятие мышления, попытаться понять его вне контекста бытия. Так дуализм, призванный изначально упростить задачу философского исследователя, подрывает единство бытия и мышления, создавая два изначально неотделимых друг от друга мира, приходя в итоге к независимости понятия сознания (мышления) и, поскольку мышление непостижимо вне единства с бытием, к заблуждению. Разрыв единства бытия и мышления приводит к тому, что бытующий воспринимает мышление как нечто отдельное, «другое», а потому теряет способность его (сознание, мышление) полноценно мыслить.
17 Задачей же непосредственно метода Рубинштейн ставит механическую легитимизацию объективной понятийной системы как его собственной структуры и, как следствие, развертывание бытия из этой системы и его составление: «Все логичное должно быть последовательным имманентным непрерывным контекстом» [30, s. 16].
18 Сергей Леонидович, строя логические цепочки, создает работу с целью «перешагнуть» проблему дуализма как научного мировосприятия, как восприятия «бытийственного», философского. Он отмечает: «Бытие не может быть под понятиями вещей, на которых логическое только базирует свои характеристики, не может быть и под понятием субстанции, для которого логическое – лишь атрибут, ибо эти отпечатки бытия отчуждали бы логическое от бытия в целом» [30, s. 16].
19

Заключение
20 В заключении работы хотелось бы выразить убежденность в том, что Рубинштейн актуален всегда в своем неисчерпаемом философском настоящем. Как подчеркивает исследователь Леонтьев Д.А., труды мыслителя «вне времени, т.е. современны… с философскими работами С.Л. Рубинштейна постоянно возникает желание вести диалог: ведь они строятся вокруг вопросов, актуальных для нас сегодня, они открыты для диалога, не предлагают готовых ответов, “закрывающих тему”. Именно это позволяет их автору оставаться живым уже в новом столетии, живее многих, кто сегодня учится или учит по его книгам» [31, с. 104–105].
21 Ранняя философия Рубинштейна, понятийно и концептуально оформленная в двух частях докторской диссертации, отражает собой дух своего времени, времени снятия дихотомии как логической основы философского дискурса, понятийной демонстрации различий в методах математического, формально-логического и мета-философского «моделирования» действительности посредством различного типа логических систем.

References

1. Abul'khanova – Slavskaya K.A. Problemy zhizni i tvorchestva S.L. Rubinshtejna // Psikhologicheskij zhurnal. 1989. № 5. S. 25–36.

2. Abul'khanova – Slavskaya K.A., Brushlinskij A.V. Filosofsko-psikhologicheskaya kontseptsiya S.L. Rubinshtejna: K 100-letiyu so dnya rozhdeniya. M.: Nauka, 1989. 248 s.

3. Abul'khanova K.A, Slavskaya A.N. Problemy metodologii nauki i filosofskoj antropologii v kontekste paradigmy sub'ekta S.L. Rubinshtejna / Filosofiya ne konchaetsya.... Iz istorii otechestvennoj filosofii KhKh v. V 2-kh kn. Kn. II., 1998. S. 328–352.

4. Abul'khanova K.A. S.L. Rubinshtejn – retrospektiva i perspektiva / Problema sub'ekta v psikhologicheskoj nauke / Pod. Red. A.V. Brushlinskogo, M.I. Volovikovoj, V.N. Druzhinina. M.: Akademicheskij proekt, 2000. S. 13–26.

5. Abul'khanova K.A., Slavskaya A.N. S.L. Rubinshtejn. Detstvo. Yunost'. Molodost'. M.; Voronezh: Izd-vo Moskovskogo psikhologo-sotsial'nogo in-ta, 2010. 223 s.

6. Abul'khanova K.A., Slavskaya A.N. Sub'ekt v filosofskoj antropologii i ontologicheskoj kontseptsii S.L. Rubinshtejna / Filosofiya Rossii vtoroj poloviny KhKh veka. M.: ROSSPEhN, 2010. S. 23–76.

7. Belov V.N. Retsenziya na knigu N.A. Dmitrievoj «Russkoe neokantianstvo: "Marburg" v Rossii. Istoriko-filosofskie ocherki» // Voprosy filosofii. 2008. № 8. S. 181–184.

8. Belov V.N. Uchenie Germana Kogena v Rossii: osobennosti retseptsii // Neokantianstvo nemetskoe i russkoe: mezhdu teoriej poznaniya i kritikoj kul'tury / Pod. red. I.N. Griftsovoj, N.A. Dmitrievoj. M.: ROSSPEhN, 2010. S. 299–317.

9. Belov V.N. Russkoe neokantianstvo: istoriya i osobennosti razvitiya // Kantovskij sbornik. 2012. № 1 (39). S. 27–39.

10. Belov V.N. G. Kogen o filosofskoj sisteme Gegelya / Intellektual'naya kul'tura Belarusi: dukhovno-nravstvennye traditsii i tendentsii innovatsionnogo razvitiya. Materialy Pyatoj mezhdunarodnoj nauchnoj konferentsii (19-20 noyabrya 2020 goda, g. Minsk). V 3 t. T. 1. Minsk: Izd-vo «Chetyre chetverti», 2020. S. 314–316.

11. Lektorskij V.A. Nemetskaya filosofiya i russkaya gumanitarnaya mysl': S.L. Rubinshtejn i G.G. Shpet // Voprosy filosofii. 2001. № 10. S. 129–139.

12. Lektorskij V.A. Ehpistemologiya klassicheskaya i neklassicheskaya. Izd. 30-e. M.: Ehditorial URSS, 2009. 256 s.

13. Dmitrieva N.A. S.L. Rubinshtejn kak chitatel' «Fenomenologii dukha» Gegelya // Problemy sovremennogo obrazovaniya. 2016. № 4. S. 9–19.

14. Dmitrieva N.A. Das Problem der Methode bei Hegel. Sergej Rubinstein und Hermann Cohen // Metaphysik — Metaphysikkritik — Neubegründung der Erkenntnis: Der Ertrag der Denkbewegung von Kant bis Hegel. Berlin: Dunckler & Humblot Berlin, 2017. S. 321–332.

15. Sokuler Z.A. German Kogen i filosofiya dialoga. M: Progress-Traditsiya, 2008. 312 s.

16. Semenov S.L. Rubinshtejn izvestnyj i neizvestnyj: istoriko-kul'turnaya refleksiya zhiznetvorchestva // Psikhologiya. Zhurnal VShEh. 2009. № 3 (6). S. 63–89.

17. Bryushinkin V.N. Paradigmy Kanta: logicheskie formy // Kantovskij sbornik. Sbornik nauchnykh trudov. 1985. № 1 (10). S. 30–40.

18. Griftsova I.N., Dmitrieva N.A. Predislovie // Neokantianstvo nemetskoe i russkoe: mezhdu teoriej poznaniya i kritikoj kul'tury / Pod red. I.N. Griftsovoj, N.A. Dmitrievoj. M.: Rossijskaya politicheskaya ehntsiklopediya, 2010. S. 5-9.

19. Rubinshtejn S.L. Curriculum Vitae. Arkhiv S.L. Rubinshtejna / Avtobiografii 1920-1955. Fond 642.1.1. list 4. / RGB.

20. Rubinstein S. Absolute und Dialektische Rationalismus und die transzendentale Philosophie // Philosophische Arbeiten. Red. G. Kogen, P. Natorp. (Archive Marburg Universität. 1914-1915).

21. Rubinshtejn S.L. Curriculum Vitae. Arkhiv S.L. Rubinshtejna / Avtobiografii 1920-1955. Fond 642.1.1. list 4 (oborot). / RGB.

22. Brushlinskij A.V. S.L. Rubinshtejn – rodonachal'nik deyatel'nostnogo podkhoda v psikhologicheskoj nauke // Psikhologicheskij zhurnal. 1989. № 3 (10). S. 43–59.

23. Zinchenko V.P. Filosofsko-gumanitarnye istoki psikhologii dejstviya // Voprosy filosofii. 2014. № 3. S. 73–84.

24. Rubinshtejn S.L. O filosofskikh osnovakh psikhologii // Problemy obschej psikhologii. M.: Pedagogika, 1973. S. 47–67.

25. Rubinshtejn S.L. Iz rabot «Filosofskie korni psikhologii». Maloizvestnye stat'i i arkhivnye materialy S.L. Rubinshtejna // Sergej Leonidovich Rubinshtejn. Ocherki, vospominaniya, materialy. K 100-letiyu so dnya rozhdeniya. Otv. red. B.F. Lomov. M.: Nauka, 1989. S. 396–412.

26. Motroshilova N.V. Intentsional'nost' / Novaya filosofskaya ehntsiklopediya. M.: Myl', 2020. T. 2. S. 133-134.

27. Rubinshtejn S.L. Istoriya sozdaniya knigi «Chelovek i mir» i ee neopublikovannye dnevnikovye fragmenty (reprint) // K 130-letnemu yubileyu S.L. Rubinshtejna. Materialy obschemoskovskogo metodologicheskogo seminara / Otv. red. D.B. Bogoyavlenskaya. M.: Akropol'. 2020. 136 s.

28. Kolesnichenko Yu.V. Lichnost' v russkoj filosofii 1920-1930-kh godov: biografiya idei. M.: Ehntsiklopedist-Maksimum, 2018. 416 s.

29. Rubinshtejn S.L. Curriculum Vitae. Arkhiv S.L. Rubinshtejna // Problemy myshleniya. Stat'i i zametki. 1950-e g.g. Fond 642. list 1. / RGB.

30. Rubinstein S. Eine Studie über des Methodproblem/ Inaugural –Dissertation zur Erlangung der Doktorwürdeder Hohen Philosophischen Fakultät der Universität Marburg. Marburg. 1914. (chastnyj arkhiv Abul'khanovoj K.A.)

31. Leont'ev D.A. S.L. Rubinshtejn v XXI veke // Psikhologiya. Zhurnal vysshej shkoly ehkonomiki. 2009. № 3 (6). S. 104–105.

Comments

No posts found

Write a review
Translate