Везде
Is the Kantian Transcendentalism Idealism? Kant's Conceptual Realism
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Is the Kantian Transcendentalism Idealism? Kant's Conceptual Realism
Annotation
PII
S271326680016082-0-1
DOI
10.18254/S271326680016082-0
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Sergey Katrechko 
Occupation: Associate Professor
Affiliation: State Academic University for the Humanities
Address: Russian Federation, Moscow
Edition
Volume 2 Issue 1
Abstract

In my paper I argue, relying on Kantian definitions and conceptual distinctions, the thesis that Kantian transcen-dental philosophy, which he characterizes as a second-order system of transcendental idealism, is not [empirical] idealism, but a form of realism (resp. compatible with empirical realism [A370-1]). As arguments in favor of this “realistic” thesis, I consistently develop a realistic interpretation of the Kant’s concept of appearance (the theory of “two aspects”), as well as of Kantian Copernican revolution, of his theory of intuition as cognitive ability which 'giving' ‘us objects, of the concept of double affection and noumenal causality.

Keywords
Kant, transcendental philosophy, appearance, Copernican revolution, intuition, theory of "two aspects", empirical realism, transcendental idealism, double affection, noumenal causality
Acknowledgment
This research was prepared with the support of the RFBR grant No. 19-011-00925
Received
12.08.2021
Date of publication
12.08.2021
Number of purchasers
15
Views
1224
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
Additional services access
Additional services for the article
Services benefits
100 RUB / 1.0 SU
1 1. Кант именует свою трансцендентальную философию (ТФ), которую он определяет как познание нашего [априорного] способа познания [B25]1, трансцендентальным идеализмом (ТИ). Однако является ли концепция Канта идеализмом в общепринятом смысле данного слова2 или же, как это аргументирует, например, Д. Хайдеманн, трансцендентализм Канта является формой реализма3. Ниже я приведу ряд аргументов в пользу кантовского реализма (resp. контраргументы против возможных идеалистических трактовок его концепции).
1. Здесь и далее ссылки на кантовскую Критику [Кант И. Критика чистого разума // Кант И. Сочинения на русском и немецком языках. М.: Наука, 1994 – 2006. T.2. Ч.1 (B), Ч.2 (А)] будем давать в общепринятой международной пагинации А/В.

2. Замечу, что говоря о различных формах идеализма рассматриваем его как понятие «семейного сходства». Ниже будут перечислены несколько форм идеализма и показано соотнесенность с ними кантовского трансцендентализма.

3. Heidemann D. Kant and the forms of realism, in: Synthese, 2019, p.1–22 (см. перевод статьи в этом выпуске журнала).
2 Предваряя последующий анализ, начнем с изложения смыслового ядро кантовской концепции, т.е. сформулируем основные черты кантовской метафизики, в которой он предпринимает «попытку изменить прежний способ исследований в метафизике [и] совершить в ней полную революцию», т.е. осуществить в ней коперниканский переворот [BXXII прим.]. Для этого сформулируем последовательность из пяти пунктов, где каждый последующий пункт является продолжением и развитием предыдущего: 1) эпистемологический поворот Нового времени (как общая предпосылка кантовской концепции); 2) формулировка главной проблемы [эпистемологической] метафизики в письме к М. Герцу (21.02.1772) — семантической проблемы соответствия предметов и представлений, которая в последующей Критике трансформируется в «главный вопрос трансцендентальной философии» о возможности синтетических суждений a priori; 3) методологический трансцендентальный сдвиг от предметов к изучению нашего априорного способа познания, вводимый Кантом в его дефиниции ТФ [В25]; 4) кантовский коперниканский переворот как альтернативный способ решения проблемы соответствия из п.2; 5) метафизический трансцендентальный сдвиг, который выражается в (1) концептуальном смещении «пространства» и «времени» из области объектов в область априорных форм чувственности и (2) краеугольном различении трансцендентализма «вещь–сама–по–себе (вещь–спс) vs. явление», или трансцендентальной триаде «предмет (= вещь–спс) — явление — представление», в рамках которой явление опосредует собой, аналогично среднему термину силлогизма, отношение между предметом и представлением, тем самым решая проблему соответствия п.24].
4. Подробнее см.: [Катречко С. Л. Кантовская идея трансцендентальной философии //Трансцендентальный журнал (Studies in Transcendental Philosophy; Electronic resource). URL: >>>>
3 Ключевой для кантовского трансцендентализма выступает [семантическая] проблема соответствия, о важности которой Кант пишет в своем известном письме к М. Герцу от 21.02.1772: «Продумывая теоретическую часть… я заметил, что мне не хватает еще кое-чего существенного, что… я упустил из виду и что в действительности составляет ключ ко всей тайне метафизики5… Я поставил перед собой вопрос: на чем основывается отношение того, что мы называем представлением в нас, к предмету?» [с.487]6. На краеугольный характер этой проблемы указывает и то, что в последующих кантовских Критике и Пролегоменах она трансформируется в «главный трансцендентальный вопрос» о возможности априорных синтетических суждений [с.33–34]7, разрешение которого составляет основную задачу трансцендентальной философии: «вся трансцендентальная философия, необходимо предшествующая всякой метафизике, сама есть не что иное, как полное разрешение предложенного здесь вопроса [«как возможны синтетические суждения априори?»] только в систематическом порядке и со всей обстоятельностью, так что до сих пор еще не было никакой трансцендентальной философии» [с.32]8. При этой трансформации проблема из внешне–семантической в качестве проблемы соответствия предмета и представления становится внутренне–синтаксической в качестве проблемы соотношения субъекта и предиката [априорно–синтетического] суждения9. Тем самым Кант предлагает трансцендентальный проект научной метафизики10, который он соотносит с коперниканским переворотом: «Задача этой критики… состоит в попытке изменить прежний способ исследования в метафизике, а именно совершить в ней полную революцию, следуя примеру геометров [Евклид] и естествоиспытателей [Галилей]» [ВXXII]. Соответственно, Кант именует свой проект метафизики трансцендентальным идеализмом, под которым он понимает «учение, утверждающее, что все явления суть только представления, а не вещи в себе и что сообразно этому пространство и время суть лишь чувственные формы нашего созерцания, а не данные сами по себе определения или условия объектов как вещей в себе [А369]11.
5. Под метафизикой Кант, вслед за А.Г. Баумгартеном (1714–1762) и И.Н. Тетенсом (1736–1807), понимает «науку о первых принципах человеческого знания» [B871], развивая характерный для Нового времени эпистемологический модус метафизики.

6. Кант И. Избранные письма // Кант И. Соч. в 8-ми тт. Т.8. М.: Чоро, 1994. С.487.

7. [Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике, которая может появиться как наука // Кант И. Соч. в 8-ми тт. Т.4, М.: Чоро, 1994, C.33–34]. См. также название разделов Пролегомен.

8. Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике, которая может появиться как наука // Кант И. Соч. в 8-ми тт. Т.4, М.: Чоро, 1994, C.32.

9. Функцию предмета при этом выполняет субъект [суждения], который соотносится с предикатом, причем в априорно-синтетических суждениях предикат подчиняет себе субъект.

10. Как замечает Кант в Пролегоменах, трансцендентальная [научная] метафизика «относится к обычной школьной [прежней] метафизике точно так же, как химия к алхимии или астрономия к астрологии» [Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике //Кант И. Соч. в 8-ми тт. Т.4, М.: Чоро, 1994, C.134].

11. Эта дефиниция ТИ, по сути, повторяется в гл. «Трансцендентальный идеализм как ключ к разрешению космологической диалектики» Критики [А491/B519]. Во 2-м изд. Кант добавляет к ней поясняющую сноску: «Иногда я называл это учение также формальным идеализмом, чтобы отличить его от содержательного, т.е. обыкновенного, идеализма, который сомневается в существовании самих внешних вещей или отрицает его» [B519 прим.].
4 Вместе с тем Кант отличает (и даже противопоставляет) свой трансцендентальный идеализм от других видов идеализма. Так в Пролегоменах Кант говорит о том, что «необходимо различать два вида идеализма — трансцендентальный и эмпирический. Мой... идеализм есть, таким образом, идеализм…особого рода: он опровергает обычный идеализм и благодаря ему всякое априорное познание, даже геометрическое, впервые получает объективную реальность, которая без этой мною обоснованной идеальности пространства и времени не могла быть доказана даже самыми ревностными реалистами» [c.143]12.
12. [Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике //Кант И. Соч. в 8-ми тт. Т.4, М.: Чоро, 1994, C.143; (выделение курсивом мое. — К.С.)]/ И далее он продолжает, характеризуя свой идеализм как формальный: «Итак, да будет мне позволено называть его впредь… формальным или — еще лучше — критическим идеализмом в отличие от догматического идеализма Беркли и скептического — Картезия» [там же, с.143]. О своем идеализме Кант говорит, что «[мой] формальный идеализм (иначе названный мной трансцендентальным) действительно опровергает материальный, или картезианский» [там же, с.99]. Тем самым Кант противопоставляет свой формальный идеализм эмпирическому идеализму Беркли и Декарта.
5 Тем самым Кант постулирует априорный [не–опытный], а не идеальный, например в смысле Платона, а априорный характер наших форм познания [чувственных форм пространства и времени и рассудочных категорий], не отрицая при этом реальное существование предметов и, вследствие этого, кантовский трансцендентальный идеализм совместим с «эмпирическим реализмом» [А370; 371]. Поэтому точнее именовать кантовский трансцендентализм не идеализмом, а априоризмом, что отсылает к кантовскому тезису о том, что исследуемый в трансцендентализме способ человеческого познания является априорным [B25], т.е. в опытном (по–)знании с необходимостью задействованы априорные формы чувственности и рассудка, которые имеют (здесь мы уточняем Канта) не ноуменальный, а культурно-исторический статус13.
13. В данном случае мы указываем на, восходящую к неокантианству, натуралистическую трактовку априоризма [см., например: Sacks М. Naturalism and the Transcendental Turn, in: Ratio, v.19, 2006, p.92–106], когда происхождение априорных форм объясняется историко-культурными факторами (ср. с онтологическими обязательствами (У. Куайн), «символическим пространством» Э. Кассирера, концепцией «трех миров» К. Поппера, концепция парадигм Т.Куна; концепция эпистем («историческое априори») М. Фуко) или лингвистическими («лингвистическое априори» Ч. Пирса, Л. Витгештейна, К.–О. Апеля; концепция «языковых каркасов» Р. Карнапа, «концептуальная схема» Д. Дэвидсона). В этом случае априорное, которое имеет относительно-исторический статус, относятся к срединной, между объективным и субъективным, интерсубъективной области культуры (resp. «сознания вообще»).
6 При этом Кант противопоставляет свой трансцендентальный идеализм трансцендентальному реализму14, который «превращает… модификации нашей чувственности в вещи сами по себе…» [А491/B519]15. Принципиальным здесь выступает то, что в отличие от трансцендентального реализма (= идеализма) Кант не расширяет область возможного опыта за счет введения каких-то ноуменальных сущностей, а лишь перераспределяет области объективного и субъективного, относя пространство и время к области априорного. При этом в ответ на обвинения его в сближении с феноменализмом Беркли (сходное решение проблемы первичных vs. вторичных качеств), Кант во 2–м изд. Критики добавляет особую гл. «Опровержение идеализма» [B274–9]16. Таким образом, кантовский трансцендентальный идеализм является ни субъективным идеализмом (Беркли), ни объективным идеализмом (Платон; Лейбниц), а выступает мета–уровневой надстройкой над эмпирическим реализмом (опытом).
14. В этом названии Кант употребляет термин ‘реализм’ в средневековом смысле, который отсылает к «реалистическому» решению проблемы универсалий.

15. О трансцендентальном реализме (как антиподе ТИ) говорится также в Четвертом паралогизме 1-го изд. Критики, где Кант пишет, что он рассматривает «пространство и время как нечто данное само по себе (независимо от нашей чувственности)…, [а] внешние явления как вещи в себе, [как] существующие независимо от нашей чувственности» [А369]. В этой связи Г. Эллисон анализирует фр. [B80], где Кант говорит о том, что «применение пространства к предметам вообще также было бы трансцендентальным; но так как оно ограничивается исключительно предметами чувств, то оно называется эмпирическим», что позволяет ему высказать тезис о том, что трансцендентальный реализм неправомерно расширяет применение пространства и времени на сферу вещей вообще, тогда как трансцендентальный идеалист ограничивает их применение лишь сферой опыта [Allison H.E. From Transcendental Realism to Transcendental Idealism. The Nature and Significance of Kant’s ‘Transcendental Turn’, in: Gardner S. and Grist M. (eds), Transcendental Turn, Oxford: Oxford University Press, 2015, p.20–34].

16. Заметим, что кантовское «Опровержение идеализма», по сути, имплицитно присутствует в Четвертом паралогизме 1-го изд. Критики (см. [А375 и далее]).
7

Рис.1

8

Поэтому (это наш первый аргумент), опираясь на кантовские определения и его концептуальные различения (и даже без детального анализа его концепции) можно согласиться с Д. Хайдеманном том, что кантовская ТФ не является идеализмом в общепринятом смысле слова (Кант не расширяет область возможного опыта: см. рис.1), а выступает одной из форм реализма17, или если сказать точнее: кантовский трансцендентализм в качестве метафизики возможного опыта представляет собой мета–уровневую надстройку над эмпирическим реализмом.

17. Heidemann D. Kant and the forms of realism, in: Synthese, 2019, p.1–22. При этом Д. Хайдеманн подчеркивает, что именно Кант вводит реализм в качестве технического философского термина. Вместе с тем, термин «реализм» имеет две не совпадающие и даже в чем-то противоположные трактовки: с одной стороны, под [средневековым] реализмом понимают реалистическое решение проблемы универсалий, т.е. постулирование их реального существования по типу платоновского «мира идей»; с другой стороны, реальное (а не фиктивное) существование обычных вещей и их свойств, т.е. реализм концептуально совместим с эмпиризмом и выступает как антитеза скептицизму.
9 2. Обратимся теперь к более содержательному анализу кантовского трансцендентализма и начнем с его определения трансцендентального идеализма [А369; А491/B519; В519 прим.; см. цитаты выше]. В нем, в отличие от наивного реализма, утверждается не опытный, а априорный характер пространства и времени. Тем самым, не расширяя область возможного опыта и не вводя каких-то сверх–опытных сущностей [подчеркнем это еще раз], Кант перераспределяет области объективного и субъективного: если раньше (в наивном реализме) пространство (время) относилось к области объективного [к области предметов], то в кантовском трансцендентализме пространство относится уже к области субъективного [к области представлений]. Заметим, что любая метафизическая концепция определенным образом проводит границу между объектом и субъектом (ср. с проблемой первичных [объективных] vs. вторичных [субъективных] качеств), а Кант лишь смещает эту границу, расширяя область субъективного, т.е. развивает оригинальную — априорно–трансцендентальную — форму реализма. Другое дело, что это смещение заставляет пересмотреть наши привычные представления об обычных пространственных вещах (телах), которые в кантовском трансцендентализме выступают лишь как явления (= предметы опыта), а не [реальные] вещи сами по себе (= предметы).
10 Несколько смущает в кантовском определении ТИ использование термина «представление», поскольку в упомянутом выше письме к Герцу Кант придает представлению, в отличие от объективного предмета, субъективный характер. Однако надо иметь в виду, что в Критике Кант использует представление в качестве родового понятия, включая в него как субъективные (ощущение), так и объективные (созерцание/интуицию и понятие) представления [B376–7]. Соответственно, пространственные представления, т.е. обычные предметы как тела имеют вполне объективный статус своего существования. С эмпирической точки зрения они являются реальными предметами, а с трансцендентальной — явлениями предметов, или предметами опыта. Исходя из этих соображений в своем анализе кантовской дефиниции ТИ выше я использовал термин явления, а не представление. Вместе с тем различение представления и явления является принципиальным (заметим, что представление выступает родовым термином, а явление – нет). В приведенном вначале статьи изложении смыслового ядра ТФ мы ввели важную для трансцендентализма триаду «предмет (вещь–сама–по–себе; Ding an sich) — явление (Erscheinung) — представление (Vorstellung)», в рамках которой явление выступает опосредующим отношение между предметом и представлением термином, который нельзя отождествить ни с предметом, ни с представлением (заметим, что в этом случае триада снова превращается диаду «предмет vs. представление», что нивелирует суть кантовского трансцендентализма).
11 Кантовский концепт явления, наряду с вещью–спс, является одним из основополагающих для ТФ. Как пишет в этой связи Г. Эллисон, трактовка трансцендентализма во многом зависит от того, как понимается кантовское явление18. Проблема же состоит в том, что концептуальный статус явления у Канта остается не до конца определенным, с чем связан разброс в трактовках данного термина (соответственно, трансцендентализма в целом), противоположными полюсами которых в современных интерпретациях кантовской концепции выступают теории «двух миров» и «двух аспектов»19. В первой из них явление «смещается» на шкале в сторону представления (и даже отождествляется с ним): «явления… могут существовать только [как представления] в нас» [B59] (ср. с [A371–2]). Соответственно, это ведет к сближению трансцендентализма Канта с феноменализмом (субъективным идеализмом) Беркли. В теории «двух аспектов» явление (которое мыслится как один из аспектов предмета) не отрывается от предмета, выступая его про-явлением: «явление не существует без того, что является» (парафраз [В XXVII]). Такое близкое для нас понимание статуса явления выступает основанием для реалистических трактовок кантовского трансцендентализма20.
18. Allison H.E. Transcendentalism Idealism: The 'Two Aspect' View, in: Bernard den Ouden, ed., New Essays on Kant, New York: Peter Lang, 1987, p.155.

19. Для каждой из этих трактовок можно найти текстовую поддержку в кантовских текстах. В пользу теории “двух миров” говорят следующие фр. Критики: A101, A104, A109, A113, B164, A190/B236, A191/B236, A250, A369, A372, A373, A375, A377, A383, A386, A390. A391, A490/B518, A492/B520, A493/B521, A494/B523, A498/B527, A507/B535, A563/B591, A193/B821 (см. также A36–37, A37n, A125, A126–7, A374–5n, A379–80, A491), а также фр. из Пролегомен: 288, 289, 292, 305, 307, 319, 341, 342. В пользу теории “двух аспектов” говорят фр. Критики: B XIX прим., B XХVII, A38–39/B55–56, A42/B59, A247/B303, A490–491/B518–519 (A45/B62, B164 и др.), а также фр. рукописи Opus Postumum (Convolut X): AA 22:26, 22:31, 22:34, 22:43, 22:44 22:414 [Kant I. Kants Gesammelte Schriften. Akademie Ausgabe. Berlin: Reimer, later de Gruyter, 1900ff.].

20. Реалистическая трактовка кантовского трансцендентализма развивается, например, в работах В. Рёда [Röd W. Erfahrung und Reflexion. Theorien der Erfahrung in transzendentalphilosophischer Sicht. München, 1991], Р. Хорстманна [Horstmann R.-P. Bausteine kritischer Philosophie. Arbeiten zu Kant. Bodenheim: Philo, 1997], А. Коллинза [Collins A. Possible Experience: Understanding Kant’s Critique of Pure Reason, California: University of California Press, 1999], Р. Абелы [Abela P. Kant’s Empirical Realism, Oxford: Clarendon Press, 2002], К. Вестфаля [Westphal K.R. Kant’s Transcendental Proof of Realism. Cambridge: Cambridge University Press, 2004], с некоторыми оговорками в недавней книге Л. Эллайс [Allais L. Manifest Reality: Kant's Idealism and his Realism, Oxford: Oxford University Press, 2015] и др., хотя между ними есть и определенные различия.
12 Мой тезис, который совместим с теорией «двух аспектов» (в широком смысле), состоит в том, что явление нельзя отождествлять ни с субъективным представлением, ни с объективным предметом: оно представляет собой некую промежуточную объективированную сущность, имеющий интерсубъективный статус (подробнее см. [Катречко, 2018a21, 2018b22])23. Несмотря на некоторую амбивалентность употребления Кантом этого термина (см. [Катречко, 2021]24) его концептуальный смысл состоит в том, что, по Канту, явления — это предметы опыта, т.е. обычные окружающие нас, находящиеся в пространстве вещи, рассмотренные в трансцендентальной перспективе. Такие объективированные трансцендентальные явления (явления–1) надо отличать от эмпирических явлений (явление–2) как ментальных представлений, полученных посредством синтеза схватывания, каковыми выступают, например, образы предметов (см. рис.2).
21. Катречко С.Л. Природа явления в трансцендентализме Канта: семантико-когнитивный анализ //Кантовский сборник (научный журнал), 2018(a), Т.37, № 3. с.31–55 ( >>>> ).

22. Katrechko S.L. Kant’s Appearance as an Objective–Objectual Representation, in: Con–Textos Kantianos (International Journal of Philosophy, №7, 2018(b), p.44–59 ( >>>> ).

23. В этих работах мы, опираясь на фр. [B235] Критики развиваем тезис, что явления «не объекты, а только обозначают какой-нибудь объект», т.е. явление является знаком объекта, а для пояснения приводим следующую аналогию [телескопа]: явлением будет образ/изображение звезды на линзе телескопа, которое имеет промежуточный статус по сравнению с объективной звездой-самой-по–себе (= предмет, кантовская вещь–спс) и субъективным ментальным образом нашего сознания (= представление).

24. Katrechko S.L. The Ambivalent Character of the Kantian Notion of the Appearance: Objective–Objectual (‘gegenständlich’) Nature of the Appearances as “Objects of Experience” //Proceedings of the 13th International Kant Congress ‘The Court of Reason’ (Oslo, 6-9.08.2019). Ed. C. Serck-Hanssen. Berlin/Boston: Walter de Gruyter [forthcoming; 2021].
13

Рис.2
14 Если ментальные явления (как представления) являются ре-презентациями предметов25, то объективированные явления как предметы опыта являются презентациями (явлениями) самих предметов, т.е. кантовских [эмпирических] вещей–спс26. При такой трактовке кантовских явлений мы избегаем отождествления трансцендентализма с феноменализмом (Беркли), поскольку предметы опыта являются явлениями лишь в трансцендентальной перспективе, а в эмпирической перспективе выступают реальными предметами каковыми и являются обычные вещи.
25. См. фр. B59, B125, A189/B235, A371–2.

26. См. фр. BXXVII, BXXX, A8/B12, B51–2, A93/B126, B165, A141/B180, A182/B225, А238/В298, A246/B303, А373.
15 При этом объективированный статус кантовских явлений как предметов опыта не отрицает их зависимости (mind-dependence) от априорных форм нашего ума, поэтому ряд кантоведов трактуют трансцендентализм как умеренную версию идеализма (moderate idealism)27. Собственно, именно поэтому Кант и именует свою концепцию трансцендентальным идеализмом, но поскольку так понимаемые явления как предметы опыта являются явлениями независимых от ума вещей/предметов, то не могут существовать (мыслиться) без того, что в них является [В XXVII], то кантовский трансцендентализм совместим с «эмпирическим реализмом» [B370, 371] и выступает формой реализма. По сути, мы воспроизвели (с некоторыми уточнения) наш тезис из §1: кантовский трансцендентализм представляет собой синтез эмпирического реализма (как эмпирического познания предметов) и трансцендентального идеализма (как трансцендентального анализа нашего априорного способа познания предметов).
27. Об этом говорят, например, К. Америкс [Ameriks R. Kant’s Idealism on a Moderate Interpretation, in: Schulting and Verburgt (eds), Kant’s Idealism: New Interpretations of a Controversial Doctrine, Dordrecht: Springer, 2011, p. 29–53] и Л. Эллайс [Allais L. Manifest Reality: Kant's Idealism and his Realism, Oxford: Oxford University Press, 2015].
16

3. Обратимся теперь к теме кантовского коперниканского переворота (КП), который нередко трактуют как проявление (выражение) идеалистического характера кантовской философии. В предисловии к 2-му изд. Критики Кант соотносит свой трансцендентализм с коперниканским переворотом [BXVI–XIX, BXXII прим.]. Под коперниканским переворотом (КП) Кант понимает альтернативный, отличный от эмпиризма, способ решения семантической проблемы соответствия предметов и представлений из письма к М. Герцу. Вот как Кант описывает его в своем предисловии к 2-му изд. В [ВXVI] говорится о «первоначальной мысли Коперника» и дается описание коперниканского переворота, а в [ВXXI прим.] — Кант пишет об «аналогичном гипотезе Коперника изменении в способе мышления» и ставит задачу «совершить в [метафизике] полную революцию…» [ВXXII]. Если в эмпиризме «понятия… сообразуются с предметом», то «… следовало бы попытаться выяснить, не разрешим ли мы задачи метафизики более успешно, если будем исходить из [противоположного] предположения, что предметы должны сообразоваться с нашим познанием, — а это лучше согласуется с требованием возможности априорного знания о них, которое должно установить нечто о предметах раньше, чем они нам даны… [ВXVI] — и далее Кант продолжает — Я могу допустить одно из двух: либо понятия, посредством которых я осуществляю это определение, также сообразуются с предметом...; либо же допустить, что предметы, или… опыт, единственно в котором их (как данные предметы) и можно познать, сообразуются с этими понятиями. В этом последнем случае я тотчас же вижу путь более легкого решения вопроса…» [ВXVII]. Тем самым КП характеризуется Кантом как «измененный метод мышления, [который состоит в том], что мы a priori познаем о вещах лишь то, что вложено в них нами самими» [ВXVIII]28, а в прим. к [ВXVIII] Кант соотносит его с научным методом (аксиоматическим методом математики и экспериментальным методом физики) и связывает его с возможностью рассмотрения «одних и тех же предметов… с двух различных сторон» как вещей–самих–по–себе («которые мы только мыслим») и явлений29.

28. Некоторые исследователи рассматривают эту кантовскую максиму в качестве указания на эпистемологический конструктивизм Канта, который можно рассматривать как современную форму идеализма (см., например, [Rockmore T. In Kant's Wake: Philosophy in the Twentieth Century. London: Wiley Blackwell, 2006]; [Лекторский В.А. Кант, радикальный конструктивизм и конструктивный реализм в эпистемологии //Вопросы философии, 2005. № 8, С.11–21]. Конструктивистская линия («предметы нам не даются, а за–даются нами») получает развитие в поздней кантовской рукописи Opus Postumum [Кант И. Из рукописного наследия (материалы к «Критике чистого разума», Opus postumum), М.: Прогресс-традиция, 2000]. Как подчеркивает переводчик С.Чернов, «в Opus Postumum Кант многократно и энергично подчеркивает, что нам ничего не может быть «дано», что всё, что нам дано — нами сделано, что мы «всё делаем сами» ([там же; c.706]; см.: Opus Postumum, Convolut X: s.309, 318, 319, 366, 382, 391, 415; Convolut XI: s.497 [Kant I. Kants Gesammelte Schriften. Akademie Ausgabe. Berlin: Reimer, later de Gruyter, 1900ff.]. Однако Канта нельзя считать современным конструктивистом, поскольку он говорит о «задании» (конструировании) не самих предметов, а лишь предметов опыта.

29. Чуть ниже в фр. [ВXXVII] Кант пишет, что Критика «учит нас рассматривать объект в двояком значении, а именно как явление и как вещь саму по себе» (см. также [В55]).
17 [Как мы уже отмечали выше, впервые о двух возможных способах решения проблемы соответствия Кант говорит в том же письме к Герцу, а развивает тему «двух путей, на которых можно мыслить необходимое соответствие опыта с понятиями о его предметах: или опыт делает эти [априорные] понятия возможными, или эти понятия делают опыт возможным» ([А127/В166]; см. также [А92/B124–125]) и выборе второго из них (хотя и без упоминания о коперниканском перевороте) — в трансцендентальной дедукции категорий ([А92/В125–7] — [А127–9/В166–7]) 1-го изд. Критики. Поэтому в Предисловии ко 2-му изд. Кант, вводя аналогию коперниканского переворота, лишь иллюстрирует свой «измененный [трансцендентальный] метод мышления [в метафизике]» применительно к решению проблемы соответствия.]
18 Перейдем к содержательному анализу кантовского «коперниканского переворота». Прежде всего, заметим, что в случае эмпирических представлений (созерцаний и понятий) кантовская проблема соответствия решается тривиально (посредством эмпирической дедукцией) [B125]: воспринимаемая нами белизна шара есть результат воздействия белого шара на чувственность человека (созерцание белого шара) и формирования на основе данного восприятия понятия белизны (понятие белого). Однако у нас есть априорные представления, происхождение которых не может быть объяснено посредством подобной эмпирической дедукции (от предметов к представлениям). Априорность этих представлений связана с их необходимо-всеобщим характером, который никакой опыт дать не может. Как замечает в этой связи Кант: «В самом деле, если опыт должен учить меня законам, которым подчинено существование вещей, то эти законы, поскольку они касаются вещей самих по себе, должны были бы необходимо быть присущи этим вещам и вне моего опыта. Между тем, опыт хотя и учит меня тому, что существует и как оно существует, но никогда не научает тому, что это необходимо должно быть так, а не иначе…» [с.51; подчеркнуто мной. — К.С.]30. Любое теоретическое знание содержит аподиктичные законы, которые не имеют эмпирического происхождения, т.к. невозможен генезис априорных форм путем их абстрагирования из опыта (см. [В118–119 и далее]). Поэтому соответствие априорных представлений и предметов можно помыслить, только если изменить направленность вектора соответствия от представлений к предметам т.е. совершить кантовский коперниканский переворот.
30. Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике //Кант И. Соч. в 8-ми тт. Т.4, М.: Чоро, 1994, C.51 (подчеркивание мое. — К.С.). Ср. с фр. [A129] 1-го изд. Критики.
19 Во–вторых, кантовский способ решения проблемы соответствия в отличие от [астрономического] переворота самого Коперника, который выступает для Канта лишь аналогией [ВXXI прим.]31, не является столь радикальным: кантовский коперниканский переворот не отменяет эмпирический вектор аффицирования нашей чувственности предметами (см.: фр.[B33]).
31. Заметим, что содержательно Кант в своем «коперниканском повороте» осуществляет, скорее, птолемеевскую контр–революцию, вновь ставя «земного» человека в центр мира и делая его субъектом (центром) познания.
20 Обращу внимание и на еще один важный концептуальный момент. В сноске [BXXII прим.], где Кант предлагает эту аналогию, он упоминает не только фигуру Коперника, который выдвинул первоначальную гипотезу о вращении Земли вокруг Солнца, но и Ньютона, который «доказал существование невидимой, связующей все мироздание силы (ньютоновского тяготения)»32. Тем самым «коперниканский переворот» имеет двухуровневую структуру. Первоначально (на чувственном уровне) критическому осмыслению подвергается видимое явление (например, движение Солнца по небосклону) и, возможно (хотя и не обязательно в общем случае), оно заменяется на противоположное (вращение Земли вокруг Солнца), а на следующем рассудочном уровне эта парадоксальная для здравого смыслу замена дополняется априорно–ноуменальной — объяснительной — теорией, которая обосновывает объективную значимость феноменального33. Тем самым видимому явлению противопоставляется не только 1. реальное положение дел (в качестве альтернативной гипотезы происходящего: движение Солнца по земному небосклону заменяется на движение Земли вокруг Солнца), но эта гипотеза обосновывается рассудком посредством привлечения 2. ноуменального (теоретического) объяснения. Например, в случае с эмпирическим падением яблока таким теоретическим объяснением (ноуменом) выступает ньютоновское тяготение34. В этой связи важным, проясняющим кантовскую концепцию, выступает фр. [B306], где Кант пишет о двояком противостоянии явлению (Phaenomena) (1) эмпирической вещи–самой–по–себе («те же самые объекты с их свойствами самими по себе») и (2) ноуменов как «другие возможные вещи…, которые мыслит только рассудок, и называем их объектами рассудка (Noumena)»35.
32. Замечу, что это более точный, с трансцендентальной точки зрения, пример соотношения явления и вещи-спс, чем кантовская аналогия эмпирического противопоставления радуга (как явления) и капель дождя (сама вещь) [B 63].

33. Замечу, что в случае, например, падения яблока мы можем сохранить это явление неизменным, но должны предположить, что за ним «скрывается» яблоко–само–по–себе, и дополнить данное эмпирическое созерцание ноуменальным (теоретическим, научным) объяснением типа «нечувственного» ньютоновского тяготения.

34. Как пишет по этому поводу В. Веркмейстер, «гравитация (тяготение) как таковое не есть чувственный объект, она, скорее, выступает как [априорный] принцип закона» [Werkmeister W.H. The complementarity of phenomena and things in themselves, in: Synthese, 1981. Vol.47, № 2. p.309]. При этом нужно различать конкретные проявления (явления!) тяготения и тяготение вообще (тяготение как таковое).

35. Ср. с фр.[BXVIII прим.], где Кант также говорит о «двоякой точки зрения» при рассмотрении предметов/вещей.
21 В–третьих, важно учитывать, что при описании коперниканского переворота Кант говорит не о предметах, а о предметах опыта, различение между которыми (точнее: различение «вещь–спс vs. явление») Кант еще не делал в своем письме к Герцу36. Соответственно, нашим априорным представлениям подчиняются не сами предметы (= кантовские вещи–сами–по–себе), а предметы опыта (= кантовские явления). Собственно, в этом и состоит третий — собственно трансцендентальный — способ решения проблемы соответствия, по сравнению с двумя способами, обозначенными в письме к Герцу (эмпирический и божественный рассудок), который представляет собой как бы средний путь между эмпиризмом (наивным реализмом) и конструктивизмом: наш способ познания не является полностью пассивным, поскольку человеческий рассудок играет активную роль в познании, но при этом, в отличие от божественного интеллекта не может создавать («конструировать») создавать) саму реальность, а его активность распространяется лишь на мир опыта и проявляется в «формировании» явлений.
36. Напрямую Кант говорит об этом в фр. [В167], но в своем описании проблемы соответствия в фр. [ВVXII–XVIII] и [В124-125] Кант это эксплицитно не проговаривает, хотя в фр. [ВXIX] говорится о природе как предметах опыта.
22 Тем самым специфика кантовского коперниканского переворота (трансцендентализма) состоит не в полном переворачивании эмпирического (реалистического) соотношения предметов и представлений как это происходит в случае обращения соотношения вращения Земли и Солнца у Коперника, а в том, чтобы за наблюдаемым чувственным явлением искать его трансцендентальное основание, каковым в случае гипотезы Коперника выступает теория Ньютона, которая обосновывает эту гипотезу. При этом трансцендентализм сохраняет эмпирический вектор аффицирования вещей–спс на нашу чувственность. Двунаправленный процесс формирования человеческого познания (resp. двойное аффицирование чувственного созерцания Этоj(а)) как из внешнего мира, так и изнутри можно представить следующим образом (рис.3):
23

Рис.3
24 Подведем некий итог нашего анализа относительно статуса кантовского коперниканского переворота. Он не отменяет эмпирический вектор проблемы соответствия «от предмета к созерцанию/понятию», представленный на рис.3 стрелкой вправо, началом которой выступает кантовская вещь–сама–по–себе (α), аффицирующей нашу чувственность, но вместе с тем Кант вводит и ноуменальный вектор «от понятий (созерцаний) к предмету», представленный на схеме стрелками влево, началом которого выступает кантовский трансцендентальный предмет (или трансцендентальное единство апперцепции как его дуальная структура37). Тем самым можно говорить о двойном подчинении чувственного созерцания Этоj(a): эмпирической детерминации путем воздействия α (вещи–спс) и детерминации «интеллигибельной причиной явлений», каковой, по Канту, выступает трансцендентальный предмет [В522]. Этот двойственный характер подчинения предметов опыта представляет собой третий — трансцендентальный — способ решения проблемы соответствия, в котором переплетены как эмпирический, так и априорный (ноуменальный) вектора аффицирования. Соответственно, трансцендентализм не является конструктивизмом (как разновидностью идеализма), постулирующим полную зависимость представлений от деятельности нашего ума: наш ум задает лишь форму предметов, но не их реальное содержание (материю)38, и тем более не может конструировать/задавать вещи–спс.
37. «Трансцендентальное единство апперцепции есть то единство, благодаря которому все данное в созерцании многообразное объединяется в понятие об объекте» [В139].

38. В случае «априорного» ньютоновского закона всемирного тяготения нам для его реализации нужно знать конкретные массы тел м расстояние между ними, которыми мы должны наполнить «форму» (формулу) закона.
25 4. В заключение нашего анализа обратимся к еще одной «идеалистической» теме кантовского трансцендентализма, а именно к теме аффицирования (resp. ноуменальной причинности), которую мы уже затронули выше. Данная тема была инициирована известным замечанием Ф. Якоби о якобы невозможности (противоречивости) кантовской философии, полагающей существование вещей самих по себе39, а свою развернутую формулировку она получила в комментарии Г. Вайхингера40. Речь в ней идет об источниках аффицирования нашей чувственности. Если в до–кантовском (наивном) реализме таковыми могут выступать только реально существующие вещи, то в кантовском трансцендентализме таковыми (согласно Вайхингеру) могут выступать: 1. реально существующие кантовские вещи–сами–по–себе, 2. существующие в пространстве предметы опыта (явления), 3. или (если мы объединим пп.1 и 2) трансцендентные вещи–спс и эмпирические явления, — причем все три альтернативы (трилемма Вайхингера) имеют серьезные изъяны. Третья альтернатива, получившая название теории двойного аффицирования (doppelte Affection), была развита, прежде всего, в работах Е. Адикеса41. Примыкает к ней и обозначенная выше ноуменальная причинность, о которой Кант говорит в нескольких фрагментах Критики [B344; A493–4/B522]42. Собственно идеалистический характер кантовского трансцендентализма связывают с постулированием подобной умственной зависимости наших представлений о предметах. Но как мы уже указали выше, речь может идти лишь о частичной (формальной), а не полной зависимости представлений от ума, поскольку наша чувственность аффицирована извне эмпирической вещами самими по себе, что делает чувственные представления (созерцания) [частично] независимыми от деятельности ума (рассудка, разума)43.
39. Вот что Ф. Якоби говорит о вещи–спс: «без этой предпосылки [аффицирования вещи–спс нашей чувственности] я не могу войти в кантовскую философию, но с ней я не могу оставаться в ней» [Якоби Ф. Г. О трансцендентальном идеализме //И. Г. Гаман, Ф. Г. Якоби Философия чувства и веры. СПб.: Академия, 2006. C. 107–108].

40. Vaihinger H. Commentar zu Kants "Kritik der reinen Vernunft", V.2, Stuttgart: Union deutsche Verlagsgesellschaft, 1892, p.53.

41. Adickes E. Kants Lehre von der doppelten Affektion unseres Ichs als Schlüssel zu seiner Erkenntnistheorie, 1929. См. современное изложение теории двойного аффицирования в: [Hall B. Appearances and the Problem of Affection in Kant, in: Kantian Review, V.14, Issue 2 (July 2010), p.38–66].

42. См. обзор в: [Hogan D. Noumenal Affection, in: Philosophical Review Vol.118, N.4 (October. 2009); p.501–532].

43. Как мы уже отмечали выше, такая трактовка кантовского трансцендентализма в современном кантоведении получила название «умеренного идеализма (см. работы Л. Эллайс, К. Америкса, Т.Розефельдта).
26 Приведем наши аргументы в пользу реалистической трактовки проблемы аффицирования44. Прежде всего, отметим, что Ф. Якоби, Г. Вайхингер, отчасти Е. Адикес придерживаются широко распространенной вплоть до середины ХХ в. интерпретационной теории «двух миров/объектов», в рамках которой кантовские вещи сами по себе и явления рассматриваются как два различных класса объектов, принадлежащие разным «мирам»: реальные объекты (вещи–спс) и их ментальные представления (явления). Собственно, именно таким пониманием можно объяснить выделение двух первых альтернатив Г. Вайхингером. Причем эмпирический вектор аффицирования связан с предметами опыта (явлениями), а ноуменальный — с вещами–спс45. Несмотря на определенные текстовые свидетельства в пользу теории «двух миров», мы придерживаемся более адекватной для понимания кантовского трансцендентализма теории «двух аспектов», в рамках которой кантовское явление является не самостоятельным объектом, а лишь аспектом [рассмотрения] вещи самой по себе, поскольку «явление [не] существует без того, что [в нем] является» [ВXXVII] или знаком 46. При такой трактовке явления/вещи–спс первые две альтернативы Вайхингера можно объединить и представить следующим образом: причиной аффицирования нашей чувственности является (эмпирическая, в свете фр. [В306]) вещь–спс, которая воздействует на нас через явление. Точнее, чтобы избежать возражения Ф. Якоби о неправомерности применения категории причины к вещам–спс, кантовская [эмпирическая] вещь–спс выступает основанием (Grund) такого аффицирования, а собственно причиной (Ursache) выступают предметы опыта (=кантовские явления), т.е. обычные предметы, например, красная роза, которая аффицирует нашу чувственность и порождает в нас свое представление. Если следовать известному различению между эмпирической и трансцендентальной перспективой (Г. Эллисон, Г. Берд), то предметы опыта (= обычные предметы) выступают эмпирической причиной наших представлений, а [эмпирическая] вещь–спс — трансцендентальной причиной (основанием) объективированных явлений, каковыми являются обычные предметы, а через них — и наших субъективных явлений–представлений (например, образов вещей). При этом мы опираемся на кантовское различение эмпирических вещей–спс и ноуменов из [B306], которое Вайхингер не учитывает: кантовская [эмпирическая] вещь сама по себе является не ноуменом, а «тем же самым [чувственным] объектом со свойствами самими по себе» [B306]. Соответственно, в отличие от Вайхингера можно объединить первые два пункта его трилеммы не в двойное, а в сдвоенное аффицирование вещи–спс (трансцендентальное основание) и явления (эмпирической причины), связка которых и выступает [сдвоенной] причиной наших представлений, причем в области явлений мы имеем право использовать причинную терминологию, снимая тем самым возражение Ф. Якоби. Таким образом, проблема двойного аффицирования решается реалистично, а основой для этого выступает эмпирический характер кантовской вещи–спс из фр. [B306].
44. См. также аргументы из статьи Т. Розефельдта [Rosefeldt Т. >>>> [forthcoming in: The Sensible and the Intelligible Worlds. New Essays on Kant’s Metaphysics and Epistemology / ed. by K. Schafer, N. Stang. Oxford: Oxford University Press; >>>> ] (см. ее перевод в данном выпуске журнала), в которой он приводит свои аргументы в пользу реалистического прочтения теории двойного аффицирования. Несколько подробнее о главном аргументе Т. Розефельдта скажем чуть ниже.

45. Это [полное] отождествление вещи–спс и ноумена также является ошибочным. Ниже мы, опираясь на кантовский фр. [В306], покажем, что вещь–спс является не ноуменальной, а эмпирической сущностью.

46. Выше мы уже обозначили нашу трактовку явления как знака (см. сноску № 24 выше), которую мы развиваем, например, в: [Катречко С.Л. Природа явления в трансцендентализме Канта: семантико-когнитивный анализ //Кантовский сборник, 2018, Т.37, № 3. с.31–55]. Это несколько отличается от «аспектного» понимания явления, но их объединяет то, что и аспект, и знак предполагаю (отсылают) к реально существующей вещи (вещи–спс).
27 5 (4.1). Однако пока нерешенной остается проблема ноуменальной причинности, которая, кажется, указывает на идеалистическую зависимость предметов опыта от представлений от нашего ума. Кант в этой связи говорит следующее: «нечувственной причиной этих [чувственных] представлений…, чисто интеллигибельной [ноуменальной] причиной явлений вообще мы можем назвать трансцендентальным объектом [предметом]» [A493–4/B522].
28 Начнем наш анализ с выделения в проблеме ноуменальной зависимости двух аспектов. Во-первых, возникает вопрос, почему Кант соотносит ноуменальную причинность с трансцендентальным предметом, а не напрямую с ноуменом (resp. ноуменальной вещью–спс)47? Во-вторых, что собой представляет ноуменальное аффицирование, поскольку Кант не предполагает воздействие на нашу чувственность ноуменов из платоновского «мира идей» или лейбницевский механизм божественного взаимодействия монад? В этой связи обратим внимание на гл. «Об основании…», где Кант вводит понятие ноумена в негативном смысле [B307 и далее], которое он отличает от ноуменов в положительном смысле из сферы «практического» разума (resp. умопостигаемого мира). Повторим, что Кант отвергает трансцендентальный реализм и, соответственно, не постулирует существование и влияния на нас каких-то бы ни было ноуменальных сущностей. Под ноуменальной причинностью Кант понимает воздействие рассудка на нашу чувственность, а если принять во внимание, что рассудок оперирует с концептами (понятиями, категориями), то ноуменальное воздействие рассудка состоит в концептуальном ‘аффицировании’, т.е. в концептуализации схватываемого чувственного содержания48. В этом смысле точнее было бы выражаться о концептуальном воздействии (причине) наших преставлений.
47. Обратим внимание на то, что гл. «Об основании различения всех предметов…» существенно переработана Кантом для 2-м изд. Критики и там вводится новое понятие ноумена в негативном смысле, однако возможно Кант просто не переписал некоторые фр. 1–го изд Критики, заменив в них прежний термин «трансцендентальный предмет» на новый термин «ноумен в негативном смысле». Здесь эту тему лишь пунктирно обозначим.

48. Характеризуя деятельность рассудка, Кант говорит, прежде всего, о его синтетической деятельности по упорядочиванию схватываемого чувственного многообразия (которая проявляется, например, и в трояком синтезе). Так для образования понятия «стол» мы должны объединить (синтезировать) в нем множество сходных представлений. Концептуализция, о которой мы говорим, представляет собой результат обобщения этого многообразия: множество схваченных столов мы еще должны распознать как один и тот же стол. Вместе с тем, можно двояко говорить о концептуализации не только как обобщении, но и как абстрагировании, для которой уже не нужно множество представлений и операция «суммирования», а скорее операция «вычитания» (отвлечение от избыточного содержания). Однако здесь для нас не столько важно соотношение и различие между синтезом и концептуализацией, сколько их сходство, которое состоит в том, то обе эти операции представляют собой спонтанность нашего рассудка.
29 Соответственно, самая первая концептуализация чувственного созерцания/восприятия как раз и связана с трансцендентальным предметом, благодаря которому мы представляем схваченное содержание в качестве предметов [B522], или, как пишет Э. Кассирер, «мы воспринимаем не предметы, а предметно»49. Собственно именно поэтому Кант говорит о трансцендентальном предмете как «главной» ноуменальной причине воспринятых нами явлений. Вместе с тем можно выделить еще два (всего – три) этапа концептуализации схватываемого «чувственного многообразия» (см. рис.3 выше): после (1) его предметного оформления посредством трансцендентального предмета (2) данный предмет оформляется как пространственное тело (посредством априорного пространства), а потом (3) субъект и предикат суждения маркируется посредством рассудочных категорий (Кант говорит в этой связи о трансцендентальном содержании суждений [B105 и далее]): например, в суждении опыта «Солнце освещает камень» ‘Солнце’ мыслится как причина нагревания камня, а ‘камень’ — как следствие его нагревания Солнцем50.
49. Вот полная цитата Э. Кассирера: «Познать содержание — значит превратить его в объект, выделяя его из стадии только данности и сообщая ему определенное логическое постоянство и необходимость. Мы, таким образом, познаем не “предметы” — это означало бы, что они раньше и независимо определены и даны как предметы, — а предметно, создавая внутри равномерного течения содержаний опыта определенные разграничения и фиксируя постоянные элементы и связи» (выделение курсивом мое. — К.С.) [Кассирер Э. Познание и действительность, CПб.: изд-во «Шиповникъ», 1912, C.392].

50. В § 20 Пролегомен Кант делает важное различие между суждения восприятия и суждениями опыта [там же, c.57–59]. Причем там же Кант говорит о ‘сознании вообще’ [c.57], которое имеет интерсубъективный (= трансцендентальный) характер и отличается от [эмпирического] сознания того или иного человека.
30 Концептуализация на каждом из трех этапов представляет собой процесс оформления соответствующего конкретного (чувственно–эмпирического) содержания и поэтому ее нельзя мыслить как свободное конструирование. Как замечает в этой связи Т. Розефельдт в опытном познании эмпирические (содержательные) и концептуальные (ноуменальные) компоненты переплетены друг с другом (как форма и материя) и образуют единство нашего (по)знания51. Ведь мы воспринимаем не предмет вообще (рассудочный концепт), а (2) стоящий перед нами стол, (2) имеющий такие-то и такие размеры (например, длиной 1 метр) и выступающий как субстанциональный носитель свойств (например, сделанный из дерева и имеющий коричневый окрас). Содержательные характеристики воспринимаемого нами стола вполне реалистичны (конкретны): они нам даны, не заданы, хотя и «вкладываются» в соответствующие априорные [концептуальные] формы. В отличие от наивного реализма, полагающего все характеристики данными, трансцендентализм (априоризм) Канта представляет собой концептуальный реализм, признающий формальную зависимость наших представлений от концептуализаций нашего ума. Мы смотрим на мир через определенные концептуальные очки (парафраз метафоры Б. Рассела), предопределяющие концептуальные формы нашего восприятия, которые, однако, могут быть заменены на другие (ср. с тезисом Э. Кассирера о человеке как «символическом животном»). Так, например, если бы в нашем языке не было бы имен существительных, то мы не смогли бы воспринимаемый нами предмет концептуализировать (именовать) как «стол» (гипотеза лингвистической относительности Сэпира – Уорфа).
51. Rosefeldt Т. >>>> [forthcoming in: The Sensible and the Intelligible Worlds. New Essays on Kant’s Metaphysics and Epistemology / ed. by K. Schafer, N. Stang. Oxford: Oxford University Press; ( >>>> ). (см. перевод статьи в данном выпуске).
31 Завершая тему концептуализации, которую в зависимости от расстановки акцентов можно трактовать как указание на «концептуальный реализм» (Катречко) или «умеренный идеализм» (Америкс и др.) кантовского трансцендентализма, обсудим еще два важных момента, связанных с концептуализацией на этапе собственно чувственного познания (2-й этап концептуализации). Правда, из-за ограничений на объем текста, ограничимся лишь их абрисом.
32 Первый из них связан с известным различением первичных vs. вторичных качеств. Кант использует это различение в качестве объясняющей аналоги при пояснения своего тезиса об «идеальности» пространства как зависящим от человеческого способа познания ‘вторичном качестве’ (характеристике)52. Реалистическая трактовка этого различения применительно к Канту состоит в том, что вторичные качества предполагают в качестве своего «реального» основания соответствующие первичные качества. А основой для подобной реалистической трактовки выступает кантовская концепция интуиции как дающей познавательной способности53.
52. Это различение «первичных vs. вторичных качеств» в качестве главного методологического приема использует Л. Эллайс при своей трактовке кантовского трансцендентализма в своей книге [Allais L. Manifest Reality: Kant's Idealism and his Realism, Oxford: Oxford University Press Uk, 2015].

53. На это обращает внимание Е. Шамарина в своей рецензии на упомянутую книгу Л. Эллайс.
33 Вместе с тем можно предложить и более радикальную реалистическую интерпретацию трансцендентализма, связанную с трактовкой кантовской интуиции как автономной, отличной от психических ощущений, дающей способности, в то время как у Канта интуиция как первичная форма схватывания «встроена» в эволюционно более поздний механизм психических ощущений (подробнее см. в [Катречко, 2020]54). При этом я опираюсь на [не учитываемое Кантом] различение интуиции (созерцания) и ощущение, которое, например, проводит Э. Гуссерль, отличая созерцание [самого] белого шара и наше ощущение (переживание) его белизны [с.184–5]55.
54. Катречко СЛ. Познаваемы ли вещи сами по себе (Кант vs. Гуссерль)? // Трансцендентальный поворот в современной философии (5): трансцендентальная метафизика, феноменология, эпистемология, трансцендентальная философия науки и теория сознания, эстетика: материалы ежегодного международного научного семинара «Трансцендентальный поворот в современной философии –5». М.: Изд-во ГАУГН–Пресс, 2020. с.5–14.

55. См.: «Таким образом, мы можем сделать действенным различение…: а именно, различение между конкретным созерцанием как реально (reell) присутствующим явлением предмета (как переживанием) и созерцаемым (воспринимаемым, воображаемым и т.д.) предметом. При этом нужно обратить внимание, что… предмет подразумевается таким, каким он является в этом созерцании, таким, каким он, так сказать, предназначается ему. Таким образом, явление шара противостоит являющемуся шару. Точно так же противостояли бы ощущаемые содержания явления шара и (воспринимаемые…) части, или стороны, являющегося шара; например, ощущение белизны и белизна шара» [Гуссерль Эд. Собрание сочинений. Т.3(1). Логические исследования, т. II(1). М.: Гнозис, Дом интеллектуальной книги, 2001, С.184–185]. Замечу, что это различение, и в отличие от Канта, позволяет Гуссерлю сформулировать «принцип всех принципов» феноменологии «Назад к самим вещам!», посредством которой постулируется непосредственный – интуитивный – доступ человека к самим вещам.
34 Второй момент, связанный с концептуализацией чувственного содержания (на который, кажется, еще не обращали внимания) состоит в том, что на этапе чувственного восприятия происходит не только априорное пространственно-временное оформление схваченного многообразия, но и его своеобразная чувственная ‘концептуализация’. Это связано с тем, что помимо конкретных качеств мы схватываем и абстрактные качества, или, если опять обратиться к Гуссерлю, в процессе познания мы используем не только чувственную, но и эйдетическую интуицию. Допустим, мы смотрим на белый стол, т.е. воспринимаем его белизну. Однако спросим себя: воспринимаем (видим) ли мы белизну стола или некий оттенок белого цвета? Непосредственное интуитивно–чувственное восприятие оттенка белого предопределяет построение целого a la древа Порфирия как некоторой «надстройки» абстрактных качеств: белого цвета, цвета вообще, чувственного качества. Это означает, что позиция наивного реализма, ратующего за восприятие лишь конкретных характеристик (оттенков белого) сильно упрощает процесс реального восприятия: концептуализация воспринимаемого содержание происходит не только на уровне более высокого рассудка, но и на более низком уровне наше чувственности, когда мы переходим, например, от ‘восприятия’ оттенка белого к белому, — хотя точнее об этом можно сказать так, что реальный процесс восприятия является не чисто чувственным, а чувственно–разумным актом, в рамках которого происходит концептуализация и абстрагирование воспринимаемого чувственного содержания (ср. с эйдетической интуицией Платона — Гуссерля). Поэтому любая даже самая реалистическая теория восприятия должна учитывать имеющее место концептуализацию схватываемого содержания, что Кант и фиксирует в постулировании априорных форм.
35 Подведем итог. Называя свою концепцию трансцендентальным идеализмом, Кант противопоставляет ее известным ему формам [эмпирического] идеализма (Декарт, Беркли). Вместе с тем кантовский трансцендентализм противостоит как классическим (Платон; Лейбниц), так и современным формам идеализма (конструктивизм). При этом учитывать, что использование Кантом термина трансцендентальный идеализм для именования своей концепции характеризует лишь вторую (мета–уровневую) — собственно трансцендентальную (направленную на анализ нашего способа познания) — составляющую, в то время как опытным базисом кантовского трансцендентализма выступает эмпирический реализм. В данной статье мы, следуя сходной интенции Д. Хайдеманна, попытались показать, что кантовская концепция трансцендентализма является одной из форм реализма, которую выше мы обозначили как концептуальный реализм, развивая тем самым реалистическую трактовку трансцендентальной философии.

References

1. Kant I. Kants Gesammelte Schriften. Akademie Ausgabe. Berlin: Reimer, later de Gruyter, 1900ff.

2. Kant I. Kritika chistogo razuma // Kant I. Sochineniya na russkom i nemetskom yazykakh. M.: Nauka, 1994 – 2006. T. II. Ch.1, T. II. Ch.2.

3. Kant I. Iz rukopisnogo naslediya (materialy k «Kritike chistogo razuma», Opus postumum). M.: Progress-Traditsiya, 2000.

4. Kant I. Izbrannye pis'ma // Kant I. Soch. v 8-mi tt. T.8. M.: Choro, 1994. S.463–590.

5. Kant I. Prolegomeny ko vsyakoj buduschej metafizike, kotoraya mozhet poyavit'sya kak nauka // Kant I. Soch. v 8-mi tt. T.4, M.: Choro, 1994, S.5–152.

6. Gusserl' Ehd. Sobranie sochinenij. T.3(1). Logicheskie issledovaniya, t.II(1) (per. s nem. V. Molchanova). M.: Gnozis, Dom intellektual'noj knigi, 2001.

7. Katrechko S.L. Priroda yavleniya v transtsendentalizme Kanta: semantiko-kognitivnyj analiz //Kantovskij sbornik (nauchnyj zhurnal), 2018(b), T.37, № 3. s.31 – 55; https://www.elibrary.ru/item.asp?id=36930196&.

8. Katrechko S. L. Kantovskaya ideya transtsendental'noj filosofii //Transtsendental'nyj zhurnal (Studies in Transcendental Philosophy; Electronic resource). URL: http://ras.jes.su/transcendental/s123456780008967-4-1 (circulation date: 25.06.2020; https://ras.jes.su/transcendental/s123456780008967-4-1 https://www.elibrary.ru/item.asp?id=44108812

9. Katrechko SL. Poznavaemy li veschi sami po sebe (Kant vs. Gusserl')? Problema ob'ektivnosti poznaniya // Transtsendental'nyj povorot v sovremennoj filosofii (5): transtsendental'naya metafizika, fenomeno-logiya, ehpistemologiya, transtsendental'naya filosofiya nauki i teoriya soznaniya, ehstetika: materialy ezhe-godnogo mezhdunarodnogo nauchnogo seminara «Transtsendental'nyj povorot v sovremennoj filosofii –5» (otv. red. S.L. Katrechko). M.: Izd-vo GAUGN–Press, 2020. s.5–14.

10. Kassirer Eh. Poznanie i dejstvitel'nost', CPb.: izd-vo «Shipovnik'», 1912.

11. Lektorskij V.A. Kant, radikal'nyj konstruktivizm i konstruktivnyj realizm v ehpistemologii //Voprosy filosofii, 2005. № 8, S.11–21.

12. Yakobi F. G. O transtsendental'nom idealizme // I. G. Gaman, F. G. Yakobi Filosofiya chuvstva i very (sost., per., prilozh., primech. S. V. Volzhina). SPb.: Akademiya, 2006. C. 198–205 (Jacobi F.H. Ueber den transzen-dentalen Idealismus, Appendix to David Hume uber den Glauben, oder Idealismus und Realismus. Ein Gesprach, in: Werke, vol.2, 1976, s.291-310).

13. Abela P. Kant’s Empirical Realism, Oxford: Clarendon Press, 2002.

14. Adickes E. Kants Lehre von der doppelten Affektion unseres ich als Schlussel zu seiner Erkenntnistheorie. Tubingen: J. C. B. Mohr, 1929.

15. Allison H.E. Transcendentalism Idealism: The 'Two Aspect' View, in: Bernard den Ouden, ed., New Essays on Kant, New York: Peter Lang, 1987, p.150–160.

16. Allison H.E. From Transcendental Realism to Transcendental Idealism. The Nature and Significance of Kant’s ‘Transcendental Turn’, in: Gardner S. and Grist M. (eds), Transcendental Turn, Oxford: Oxford University Press, 2015, p.20–34.

17. Allais L. Manifest Reality: Kant's Idealism and his Realism, Oxford: Oxford University Press Uk, 2015.

18. Ameriks R. Kant’s Idealism on a Moderate Interpretation, in: Schulting and Verburgt (eds), Kant’s Idealism: New Interpretations of a Controversial Doctrine, Dordrecht: Springer, 2011, p. 29–53.

19. Collins A. Possible Experience: Understanding Kant’s Critique of Pure Reason, California: University of California Press, 1999.

20. Hall B. Appearances and the Problem of Affection in Kant (Kantian Review, Vol.14, Issue 2 July 2010, p.38–66

21. Heidemann D. Kant and the forms of realism, in: Synthese, 2019, p.1–22

22. Hogan D. Noumenal Affection, in: Philosophical Review, Vol. 118, N.4, October 2009; p.501–532.

23. Horstmann R.-P. Bausteine kritischer Philosophie. Arbeiten zu Kant. Bodenheim: Philo, 1997.

24. Katrechko S. Kant’s Appearance as an Objective–Objectual Representation, in: Con–Textos Kantianos (Interna-tional Journal of Philosophy, №7, 2018(a), p.44–59; https://www.con-textoskantianos.net/index.php/revista/article/view/310].

25. Katrechko S.L. The Ambivalent Character of the Kantian Notion of the Appearance: Objective–Objectual (‘gegen-standlich’) Nature of the Appearances as “Objects of Experience” // Proceedings of the 13th International Kant Congress ‘The Court of Reason’ (Oslo, 6-9 August 2019). Ed. Camilla Serck-Hanssen and Beatrix Himmelmann. Berlin/Boston: Walter de Gruyter [forthcoming; 2021].

26. Rockmore T., In Kant's Wake: Philosophy in the Twentieth Century. London: Wiley Blackwell, 2006 (sm. takzhe: Rockmore T. Kant and Idealism. New Haven: Yale University Press, 2007).

27. Rosefeldt T. Being realistic about Kant's idealism [forthcoming in: The Sensible and the Intelligible Worlds. New Essays on Kant’s Metaphysics and Epistemology / ed. by K. Schafer, N. Stang. Oxford : Oxford University Press; (https://www.academia.edu/44916851/Being_realistic_about_Kants_idealism).

28. Rod W. Erfahrung und Reflexion. Theorien der Erfahrung in transzendentalphilosophischer Sicht. Munchen, 1991.

29. Sacks M. Naturalism and the Transcendental Turn, in: Ratio, 2006. V.19, p.92–106

30. Vaihinger H. Commentar zu Kants "Kritik der reinen Vernunft", V.2. Stuttgart/Berlin/Leipzig: Union deutsche Verlagsgesellschaft, 1892, p.53.

31. Werkmeister W.H. The complementarity of phenomena and things in themselves, in: Synthese, 1981. V.47, № 2. p. 301–311.

32. Westphal K.R. Kant’s Transcendental Proof of Realism. Cambridge: Cambridge University Press, 2004.

Comments

No posts found

Write a review
Translate